Тайга и зона. Александр Бушков

с отцом и матерью, а в-третьих… в-третьих, как-то по барабану на тот момент было Карташу кем быть.

      Первые два года в училище запомнились Карташу работой и муштрой, три последующих – увольнительными и самоволками. В общем, пять лет учебы на офицера прокатились незаметно, как под горку.

      Карташ знал, что его отец никогда не переступит через себя и не станет просить за сына, чтобы того оставили в Москве на хлебном месте, хотя к тому времени отец уже получил генерала и занимал довольно-таки высокую должность в штабе округа. Но Алексея нисколько не беспокоило, в какую глушь его загонят по распределению, его даже устраивало пожить годика два-три вдали от привычного московского круговорота, к тому времени несколько поднадоевшего своим однообразием.

      Однако просить отцу за сына оказалось вовсе не обязательно.

      Карташ охотно верил словам одного драчливого деятеля кино, когда тот в различных интервью гордо подчеркивал, что он, дескать, поступил в институт кинематографии сам, без протекции отца, посредством честного конкурса и честного отбора. Конечно, сам, кто бы сомневался… Но вот только скажите на милость, кто из приемной комиссии взял бы на себя смелость завалить абитуриента, чей отец – автор текста Гимна СССР и особа, приближенная к императору?.. Так и Карташ ни на секунду не сомневался: примерно та же история повторилась и с ним. Всем и каждому было прекрасно известно, чей он сын, и пусть генерал и не твоего департамента, но – кто ж ведает, в какие выси тянутся нити его знакомств. Поэтому пристроим-ка отпрыска на всякий случай, что нам стоит, тем более отпрыск вроде не полный балбес и не полный разгильдяй, а если даже балбес и разгильдяй… ну, будет одним больше, только и всего.

      Так Карташ очутился в комиссии по контролю за исполнением наказаний при Министерстве внутренних дел. Его определили в свиту одного из полковников, занимающихся инспекцией исправительно-трудовых учреждений. Главной обязанностью новоиспеченного лейтенанта стало сопровождать полковника в инспекционных вояжах по стране. А между вояжами начальство выискивало для подчиненных какие-нибудь необременительные занятия – главным образом бумагомарательного свойства. Вот такая выпала Карташу служба.

      Поездки по лагерям более чем не обременяли – они, напротив, вносили свежую струю в затхлую московскую рутину. Ему даже не приходилось чересчур много пить в этих разъездах – было кому и без него; чаще он просто дожидался, когда полковник с приближенными устанет от хлебосольства принимающей стороны, от бань и краснощеких провинциальных путан и даст команду на возвращение.

      Он в срок получил старшего лейтенанта, так бы дальше и шло по накатанной – к повышению по должности, к капитанскому званию, к обзаведению солидным брюшком и сварливой женой. Однако деятельная натура Карташа, до того находившая выход в лихих попойках и многочисленных любовных интрижках, затребовала простора. Бессмысленное и унылое шагание по пологой карьерной лестнице, в отличие от большинства,