Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. Павел Нерлер

Читать онлайн.



Скачать книгу

а также Бориной и Аникеевой[174]. Тех, кому О.М. или Н.М. прочли эти стихи уже после его ареста, как, например, М.Л. Винавера, мы не учитываем[175].

      Почему же О.М. не назвал всех этих людей, в том числе Длигача, «погрешить» на которого, судя по рассказу Н.М., было бы проще всего?..

      Потому, думаю, что сам он в тюрьме даже не сомневался в том, что источник беды – именно Петровых. Но позднее он явно переменил мнение: об этом у него был разговор с Ахматовой в Воронеже.

      А когда бы не так – не было бы, конечно, между Петровых и Ахматовой той многолетней и ничем не омраченной дружбы, какая между ними была[176].

      4

      Поведение небезупречное

      Написать «эпиграмму» на Сталина О.М. заставили самые высшие стимулы – укорененное в русской литературе сознание «Не могу молчать!» и необоримое чувство поэтической правоты, толкавшие его на совершение сумасшедших, с обывательской точки зрения, поступков. Очень точно это подметил Е. Тоддес:

      Это был выход непосредственно в биографию, даже в политическое действие (сравнимое, с точки зрения биографической, с предполагавшимся участием юного Мандельштама в акциях террористов-эсеров). Тяга к внеэстетическим сферам, устойчиво свойственная Мандельштаму, какой бы герметический характер ни принимала его лирика, в условиях 30-х годов разрешилась биографической катастрофой.[177]

      О.М. было мало написать эти стихи – не менее важно ему было сделать так, чтобы они сохранились[178] и чтобы дошли до Сталина![179] Но он не мог просто снять трубку и позвонить кремлевскому горцу. Ведь и Пастернаку, которому, «благодаря» О.М., Сталин позвонил сам, было выделено лишь несколько минут на те самые полразговорца!

      Буквально как катастрофу воспринял эти стихи и сам Пастернак:

      То, что Вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но акт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия. Вы мне ничего не читали, я ничего не слышал, и прошу вас не читать их никому другому.[180]

      Уже по ходу перестройки Бенедикт Сарнов и Александр Кушнер[181], каждый на свой лад, повторили версию Пастернака, но каждый – по-своему модифицируя ситуацию.

      По Сарнову выходит, что это всё чистая «биография» – просчитанная, как шахматный этюд, комбинация, а О.М. – самозапрограммированный на самоубийство профессиональный камикадзе. По Кушнеру – это всё чистая «литература», но такая, что понравиться Сталину никак не могла: «Нет, извините, ласкать слух вождя тут ничто не могло: “играет услугами полулюдей”, “бабачит и тычет” – всё это неслыханное оскорбление! В стихотворении нет ни одного слова, которое могло бы понравиться Сталину»[182] – и именно поэтому оно равносильно самоубийству[183].

      Ну а коли так – к чему тогда попытки самоубийства физического? Ведь в камере О.М. вскрыл себе вены, а в Чердыни выпрыгнул из окна. Ведь тогда он сам как бы перепоручал свою смерть «людям из железных ворот ГПУ»? А если он искал смерти, то почему же тогда так боялся «казни петровской»?

      Шиваров



<p>174</p>

Сообщено М.Г.Козыревой.

<p>175</p>

Мандельштам Н. Воспоминания. М., 1999. С.61.

<p>176</p>

Но Н.М. долго еще оставалась при этом подозрении, окончательно «уступив» только «под гарантии» С. Липкина и И. Лиснянской, поднявших эту тему после длительного перерыва в общении с ней и в присутствии пишущего эти строки (Липкин С. «Угль, пылающий огнем…». М., 2008. С. 30).

<p>177</p>

Тоддес Е.А. Антисталинское стихотворение Мандельштама (К 60-летию текста) // Тыняновский сборник. Пятые Тыняновские чтения. Рига, 1994. С. 199.

<p>178</p>

В том, что их сохранит Н.М., он же не мог быть уверен!

<p>179</p>

Не того же ли добивался в свое время и Платонов в ходе «общения» всё с тем же Шиваровым?

<p>180</p>

Пастернак Е.В., Пастернак Е.Б. Координаты лирического пространства: К истории отношений Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака // Лит. обозрение. 1990. № 3. С. 95.

<p>181</p>

Сарнов Б. Сталин и писатели: Книга первая. М., 2008. С. 361–468; Кушнер А. «Это не литературный факт, а самоубийство» // Новый мир. 2005. № 7. С. 141–142.

<p>182</p>

Реакция хрущевского СССР на «Доктор Живаго» – травля поэта – вот образчик реакции государства (или «вождя»), которому – «не понравилось».

<p>183</p>

Кушнер А. «Это не литературный факт, а самоубийство» // Новый мир. 2005. № 7. С. 132.