Метро до Африки. Дарья Донцова

с силой отпихнула от себя сумасшедшую. Послышался треск, Дина пошатнулась и села на пол, рукав моего платья остался в ее побелевших от напряжения пальцах.

      – Сволочь! Гадина! – понеслось по залу. – Мерзавка!

      – Дина, успокойся, – послышалось сопрано Таси, – не стоит нервничать из-за ерунды.

      – Зову ее выпить, а она…

      Я выбежала на улицу, так и не дослушав, что думает обо мне Дина. Больше никогда не откликнусь на просьбы явно чокнутой Емельяновой! Я не обидела ее, просто вежливо отказалась от алкоголя и вечеринки. Но ведь нет ничего странного в том, что человек не хочет садиться пьяным за руль…

      Квартира номер два оказалась на первом этаже. Я толкнула незапертую дверь, вошла в крохотную прихожую и крикнула:

      – Дегтярев, ты где?

      – Здесь, – прошелестело из узенького коридорчика, – на кухне.

      Я кинулась на звук, очутилась в пятиметровом отсеке и сразу поняла, что жилплощадь принадлежит незамужней женщине. Ни одному существу мужского пола не придет в голову повесить на окно розовые занавески с рюшечками и поставить на шкафчик шеренгу кружек с изображением умильных котят. С другой стороны, семейная дама не оставит на самом виду пакет с прокладками и колготки.

      – Как ты себя чувствуешь? – бросилась я к полковнику.

      Однако не похоже, что у приятеля поднялось давление, – цвет лица у него вовсе не гипертонически-красный, а бледно-зеленый, зрачки во весь глаз, нос заострился. Не знай я Дегтярева много лет, приняла бы его сейчас за наркомана, настолько неадекватно выглядел Александр Михайлович.

      Увидав меня, он попытался встать, но потерпел неудачу, его шатнуло в сторону.

      – Ой, – выдохнул Дегтярев и глупо засмеялся, – штормит.

      Не успев договорить, полковник начал икать.

      – Ты пьян! – возмутилась я.

      – Никогда не употребляю на работе, – еле сумел произнести Дегтярев. – Сама знаешь, только дома позволяю себе бутылочку пивка.

      И это правда. Александр Михайлович плохо воспринимает алкоголь. Вернее, он спокойно может выпить много спиртного и не поморщится, но утром загулявший полковник будет мучиться жестоким похмельем! Кстати, ему станет плохо даже от не очень большой дозы крепкого напитка. Зная эту особенность своего организма, Дегтярев давным-давно перешел на пиво, он и впрямь никогда не смешивает службу с весельем.

      На всякий случай я потянула носом воздух (господь наградил меня нюхом собаки, натасканной на взрывчатку). Если даже Александр Михайлович просто полизал рюмку из-под коньяка, я непременно учую запах. Но нет! От приятеля исходил слабый аромат лосьона после бритья, а от пиджака несло сигаретным дымом. Очевидно, полковник долго находился в компании куривших людей: либо сидел на совещании, либо в комнате для допросов. Это мне он делает резкие замечания при виде пачки моих тоненьких ментоловых сигарет, а коллегам и задержанным наш толстяк лекций о раке легких не читает.

      – Что ты здесь делаешь? – спросила я.

      – Не знаю, – растерянно ответил приятель.

      – Пришел