С.Е.К.Р.Е.Т.. Л. Мари Аделайн

парочке, об их соединенных руках. Потом о книжке и о том, как Полин пятится к кровати, и мужчина…

      – Полин. Как она ведет себя с мужчинами. Со своим приятелем. У меня в жизни ничего подобного не было, даже с мужем. И ни один мужчина так не относился ко мне. Она кажется такой… свободной.

      – И вы хотите того же?

      – Да. Наверное. Вы этим занимаетесь?

      – Мы только этим и занимаемся, – прозвучал ответ. – Но давайте все-таки начнем с вас. Расскажите о себе.

      Понятия не имею, откуда взялась эта легкость, но слова буквально хлынули из меня. Я рассказала Матильде, как росла в Энн-Арборе. Как моя мать умерла, когда я была маленькой, а отец, подрядчик промышленных ограждений, редко бывал дома, а когда приходил, то оказывался то черствым, то любвеобильным, особенно спьяну. Я научилась быть осторожной и чуткой к переменам в домашней атмосфере. Моя сестра Лайла покинула дом при первой возможности и переселилась в Нью-Йорк. В дальнейшем мы почти не общались.

      Затем я поведала Матильде о Скотте, милом Скотте, жалком Скотте. Скотте, который танцевал со мной в кухне под кантри, который дважды меня ударил и не прекращал молить о невозможном прощении. О том, как рушился наш брак и крепло его пьянство. О том, как его смерть не освободила меня, но привела к спокойному компромиссу, посадила в загон моего собственного изготовления. Я даже не представляла, сколь отчаянно нуждалась в собеседнице и до какой степени обособилась, пока не открылась Матильде.

      И вот я сказала главное. Просто выплеснула тот факт, что уже несколько лет вообще не занималась сексом.

      – Сколько именно?

      – Пять. Да уже почти шесть.

      – Ничего странного. Гнев, печаль и обида проделывают с телом весьма неприятные фокусы.

      – Откуда вы знаете. Вы сексолог?

      – В некотором роде, – ответила Матильда. – Мы, Кэсси, занимаемся тем, что помогаем женщинам восстановить контакт с их сексуальностью. При этом они возрождают наиболее значимую и сильную часть своей личности. По шагу зараз. Вам это интересно?

      – Наверное. Конечно, – поправилась я.

      Меня тошнило, как в тот раз, когда я сказала отцу, что у меня начались месячные. В доме, где я росла, не было женщин, кроме отцовской подружки, – ей было на все наплевать, и я ни с кем не говорила о сексе вслух.

      – Мне придется делать что-то… необычное?

      Матильда рассмеялась:

      – Нет. Ничего необычного, Кэсси, если это не ваше.

      Я рассмеялась принужденным смешком человека, прошедшего точку невозврата.

      – Но что я должна буду делать? Как это работает?

      – Для начала вообще ничего, кроме как сказать «да» Комитету, – ответила она и, взглянув на часы, добавила: – Который, о господи, уже собирается, пока мы тут говорим.

      – Комитету?

      Боже, да что же я натворила? Мне казалось, что я лечу в бездонную пропасть.

      Должно быть, Матильда почувствовала мою панику. Она налила мне воды из кувшина:

      – Ну же, Кэсси, выпейте и постарайтесь расслабиться. Все будет хорошо. Просто чудесно, поверьте. Комитет – всего лишь группа женщин, доброжелательных