Древнерусская цивилизация. Аполлон Кузьмин

[38]. Это явное недоразумение, – Татищева в равной мере не убеждали ни старая версия о балтославянском происхождении Руси, ни норманнская концепция Байера. Он, в частности, находил совершенно неудовлетворительными языковые разыскания Байера, которые, кстати, только и могут рассматриваться как нечто принципиально новое и оригинальное[39].

      Татищев, однако, не предложил чего-то удовлетворительного в качестве альтернативы. Его сармато-финская теория показывает лишь широту замысла и ощущение сложности процесса этногенеза как взаимодействия разных племен и языков. Но конкретно-историческая часть теории в полной мере отражала шаткость и произвольность подобных построений в его время.

      Таким образом, основная мысль Байера заключалась в утверждении, что варяги и русь были не славянского, а германского, именно норманского происхождения. Именно в этом и заключалось зерно норманизма. В XVIII в. никто не сомневался в том, что только государство может служить основанием и условием общественного благоденствия. Не было также сомнения в определяющей роли монархов и героев в успешном функционировании государственного организма. Да и практика это как будто подтверждала: Петр I и Анна Иоанновна, Меншиков и Бирон…

      Татищев В.Н. (1686 – 1750)

      Популяризатором идей Байера явился Г. Миллер, опубликовавший «диссертацию»: «Происхождение имени и народа российского». Главным источником для автора явились датские и скандинавские саги, изложенные Саксоном Грамматиком и Снорри Стурлесоном, причем он целиком доверял заключенным в них легендам. Он отправлялся, в частности, от хронологии этих саг, согласно которой народ «русь» представлен активной силой, определявшей политическое развитие значительных территорий Восточной Европы уже с первых веков нашей эры. Для Миллера было существенным, что «россияне» на территории будущей Руси «за пришельцев почитаемы быть должны»[40]. Следуя Байеру в определении этнической принадлежности варягов и руси как скандинавов-шведов, он не обратил внимания на то, что как раз в использованных им сагах «Русь» отделяется и отличается от скандинавов. Самое название «русь» он выводил от финского наименования шведов – ruotsi. Это положение остается на вооружении норманизма и по сей день[41].

      Молодая наука признавала достойной науки только одну весьма неудобную для норманистов, о чем далее еще будет идти речь, проблему – происхождение. «Даже средневековая история, – замечал П.Н. Милюков, – считалась недостаточно достойным сюжетом для исторической науки того времени»[42]. Но никто в XVIII в. не сомневался в животрепещущей актуальности этих «происхождений». Диссертация Миллера должна была произноситься на публичном заседании Академии наук 25 ноября 1749 г. – в восьмую годовщину вступления на престол Елизаветы. В XVIII в. Россия мыслилась как прямой преемник возникшей в IX в. Руси, а самый принцип преемственности – государственной и этнической – почитался определенным

39

Следует иметь в виду, что ни русского, ни других славянских языков Байер не знал и не стремился их узнать (чем удивил даже А. Шлецера). Он был ориенталистом, знал семитские языки, китайский. Даже германские его этимологии не демонстрируют особого знания германских (в частности скандинавских) языков. В славянских этимологиях Байер в значительной мере опирался на домыслы своего будущего решительного оппонента В.К. Тредьяковского, который предложил своеобразные образцы объяснения западноевропейских терминов из славянских корней, чем, независимо от своих намерений, дал, по выражению Ю. Венелина, «очень остроумную пародию на словопроизводство Байера и Миллера».

40

Г. Миллер. Происхождение имени и народа российского. СПб., 1749. С. 12.

41

См.: Е.А. Мельникова, В.Я. Петрухин. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX – X вв.) // ВИ. 1989, № 8. С. 25: «И до сих пор, хотя языковеды считают доказанной его скандинавскую этимологию (ссылка на публикации А.И. Попова и Г.А. Хабургаева. – А.К.), время от времени проявляется стремление обосновать любую – кроме скандинавской – его этимологию: готскую, прибалтийско-славянскую, иранскую, кельтскую или иную». В подстрочнике тезис «персонифицируется»: «Как правило, эти попытки предпринимаются исследователями, не имеющими филологической подготовки (см. напр., Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов // Вопросы истории. 1974, № 11). О сути проблемы поговорим ниже. Здесь же заметим, что главный исторический журнал «Вопросы языкознания» филологически подготовленная Е.А. Мельникова, по-видимому, не читала и не знала, что в № 4 за 1980 г. была довольно жесткая статья-рецензия упомянутого автора о книге Г.А. Хабургаева и еще более жесткая критика ее в статье Ф.П. Филина. Е.А. Мельникова отсылает к этой статье и в позднейшем издании (под ее редакцией и предисловием) – «Древняя Русь в свете зарубежных источников». М., 2001. С. 12. Во второй книге статья почему-то названа иначе: «Эволюция названия русь в процессе становления Древнерусского государства».

42

П. Милюков. Главные течения русской исторической мысли. Т. I. M., 1898. С. 72.