Жаворонки ночью не поют. Идиллия Дедусенко

вышел высокий паренёк с бумагами в руках и, отмечая что-то в них, начал выкликать:

      – Стройбаза!

      – Здесь! – раздался басовитый голос.

      – Давай в первую! На окопы поедете!

      Стройбазовцы шумно повалили в первую машину.

      – Разнобыткомбинат!

      – Здесь мы! Здесь! Вот они! – раздалось сразу несколько девичьих голосов.

      Паренёк критически оглядел девушек, вздохнул:

      – Работнички… Валяй во вторую!

      Зойка не стала дальше слушать, вошла в коридор. К кому же обратиться? Наверное, к первому секретарю? Увидев табличку, осторожно постучала в дверь: её вдруг охватила робость. Постучала ещё, громче – никто не отзывался. Остальные двери то и дело хлопали, кого-то впуская и выпуская. Одна из девушек, чем-то похожая на любимую Зойкину киноактрису Любовь Орлову, приостановилась:

      – Тебе чего, девочка?

      – Мне к первому секретарю.

      – Так его нет. И сегодня не будет. Он добровольцев на фронт провожает. А тебе что, срочно нужно?

      – Очень срочно! – с жаром сказала Зойка.

      – Ну, так зайди сюда, ко второму, пока он к трудстроевцам с речью не вышел. А может, я помогу?

      – Нет, нет!

      Зойке не понравилось, что эта «киноактриса» назвала её девочкой. И вообще, смотрит хотя и дружелюбно, но говорит снисходительно, как с маленькой. Скажи ей про завод – небось, только посмеётся. Да и кто она такая? Когда их в октябре сорок первого принимали в комсомол, Зойка её здесь не видела.

      За дверью слышались голоса: мужской и женский. Зойка постучала, но опять, наверное, недостаточно громко – ей никто не ответил. «Тут стучи – не стучи, – с досадой подумала Зойка. – Всем некогда». И она открыла дверь без стука.

      На пороге большой комнаты, сплошь увешанной плакатами и лозунгами, робко остановилась. На другом конце за длинным столом сидел над бумагами парень, которого она тоже здесь прежде не видела. Около него, чуть наклонившись, стояла красивая, но суровая с виду шатенка, тоже незнакомая. «Поменялись они тут все, что ли? – с тоской подумала Зойка. – К кому обратишься, если все новые?»

      Парень вскинул на Зойку синие, почти фиалковые глаза, как будто пронизывающие взглядом насквозь, и Зойка только хотела открыть рот, но поднявшая голову девушка пригвоздила её к месту строгим взглядом.

      – Фамилия? – спросила она. – Затолокина?

      – Н-нет, Колчанова, – ответила Зойка, заикаясь и стыдясь своей внезапной робости.

      Девушка глянула в списки:

      – Нет у нас такой. Ты из общепита?

      – Из школы.

      – А разве мы посылаем школы на трудфронт? – удивился парень и перевёл свои пронзительные глаза на стоявшую рядом девушку.

      – Ни в коем случае! – твёрдо ответила та. – Это же дети. Не положено.

      – Так чего же ты пришла, Колчанова? – парень снова повернулся к Зойке, которая смущённо топталась на месте, не зная, с чего начать.

      – А-а-а! – догадался парень и весело засмеялся. – На фронт хочешь! Хочешь, да?

      Зойка