Чернильная смерть. Корнелия Функе

чуткие носы к посеребренной решетке. «Это давно уже не твоя повесть, старик», – думал Мо, шагая рядом с Фенолио по внутреннему двору. Но кто же тогда ее рассказывает? Орфей? Или рассказчиком стал теперь Змееглав, у которого вместо чернил и пера – кровь и железо?

      К Бальбулусу их проводил Туллио – слуга с мохнатым лицом, о котором в книге Фенолио говорилось, что отец его был кобольд, а мать – кикимора.

      – Как поживаешь? – спросил Фенолио, когда Туллио вел их по коридору.

      Как будто старику когда-нибудь было дело до того, как поживают его создания!

      Туллио пожал плечами.

      – Они меня травят, – сказал он еле слышно. – Друзья нашего нового правителя. А друзей у него много. Они гоняют меня по коридорам, сажают в загон к собакам. Но Виоланта меня выручает. Она моя заступница, хотя сын ее – чуть ли не худший из них из всех.

      – Ее сын? – шепотом переспросил Мо у Фенолио.

      – Да, разве Мегги тебе не рассказывала? Якопо, настоящий дьяволенок. Весь в деда, хотя внешне все больше напоминает отца. О Козимо он не пролил ни одной слезинки. Хуже того: он, говорят, размалевал его статую в склепе красками Бальбулуса. По вечерам он сидит рядом с Зябликом или на коленях у Коптемаза и не хочет идти к матери. Ходят даже слухи, что он шпионит за ней по поручению деда.

      Дверь, у которой наконец остановился Туллио, запыхавшись от подъема по бесконечной лестнице, тоже не упоминалась в книге Фенолио. Мо невольно протянул руку и потрогал буквы, покрывавшие ее сплошным узором. «Они очень красивые, – рассказывала Мегги, когда они сидели в застенке Дворца Ночи, – и переплетаются, как будто написаны по дереву жидким серебром».

      Туллио постучал в дверь мохнатым кулачком. Голос, ответивший «войдите», мог принадлежать только Бальбулусу. Холодный, самовлюбленный, высокомерный… Мегги описывала лучшего миниатюриста Чернильного мира далеко не лестными эпитетами. Туллио приподнялся на цыпочки, взялся за ручку двери – и тут же испуганно выпустил ее.

      – Туллио! – Голос, раздавшийся снизу, был совсем детским, но, похоже, его владелец привык отдавать приказы. – Туллио, куда ты запропастился! Иди держать факелы Коптемазу!

      – Якопо! – Туллио пролепетал это имя, словно название заразной болезни.

      Он весь съежился и невольно спрятался за спину Мо.

      По лестнице взбегал мальчик лет шести-семи. Мо никогда не видал Козимо. Зяблик велел уничтожить все его статуи, но у Баптисты сохранилось несколько монет с портретом юного правителя. До того красив, что кажется ненастоящим, – так все о нем отзывались. Сын, похоже, унаследовал красоту отца, но она еще только начинала проступать на круглом детском лице. Лицо это не вызывало симпатии. Глаза глядели настороженно, а рот был сжат угрюмо, как у старика. Черная туника расшита серебряными змеями – геральдическим знаком деда, пряжка пояса тоже изображала змеиную голову, а с кожаного шнурка вокруг шеи свисал серебряный нос – очевидно, подарок Свистуна.

      Фенолио встревоженно посмотрел на Мо и шагнул вперед, словно желая защитить его