Прокурор Никола. Вячеслав Белоусов

его не пугал и нож в руках незнакомца.

      – Чего мурзишься-то? Рыжим в карты везет и на баб, – хохотнул опять незнакомец и даже попытался приподняться, привстать с песка.

      – Не подходи, убью! – рванулся Пашка к суку, и толпа снова, словно стая волков, сгрудилась вокруг своего вожака.

      Но тощий и не думал вставать, он лишь удобнее устроился на куче песка и теперь больше полулежал, нежели сидел.

      – Выходит, лажу мне травил Костыль? – щелкнув ножом, спрятал лезвие и небрежно бросил в платок, захрустел снова яблоком, как ни в чем не бывало. – Кури, Дубок. Чего ощетинился?

      Костыля косинские боготворили. Известный авторитет среди шпаны и жулья. Против него ни один не выстаивал на кулаках дольше пяти минут, а то и одного удара хватало. Отсюда и кличка лихая за ним ходила – костылил любого в драках и всеми на Косе заправлял.

      Ватага вокруг рыжего растаяла на глазах, каждый враз нашел себе занятие после упоминания Костыля, лишь два-три верных дружка еще маячили рядышком, но и у тех энтузиазма хватало лишь на то, чтобы поедать незнакомца глазами любопытства ради.

      – Садись, земеля, – совсем уже ласково кивнул тот Дубку. – С кем не бывает. Я зла не держу.

      Дубок еще колебался, но тоже заметно поостыл, и особой охоты валандаться на песке у него явно не наблюдалось.

      – И вы располагайтесь, братва, – сплюнул в сторону Пашкиных дружков незнакомец. – Закуривай.

      Это уже прозвучало приказом, но Дубок все же отвернул нос к речке.

      – Может, дури хочешь? – прозвучал небрежный вопрос, когда дружки разлеглись на песке и задымили папиросками у ног нового знакомого.

      – Не плановой, – резко бросил через плечо Дубок и зло сплюнул в сторону дружков.

      – Да хватит тебе. Не кипятись, – изловчившись и цепко схватив Пашку за руку, незнакомец силком свалил его рядом с собой на кучу песка. – При чем здесь плановой – не плановой?

      – У него отец за дурь в тюрягу сел, – высунулся услужливо один из дружков поглазастей.

      – Заткнись, сопля! – рявкнул на него Дубок.

      – То – другое дело, – повернулся к глазастому гость. – У меня дурь другая. Для себя держу. Легкая, как нектар. Кайф словишь – просить будешь всю жизнь.

      – Не буду.

      – Ну и ладненько, – набивая себе папироску, согласился с Пашкой гость. – А в тюряге кто не был? Только легавые. Там народ хороший обитает. На воле не лучше.

      – Скажешь тоже, – Дубок опять зло сплюнул на песок.

      – Не веришь? – сняв очки, блаженно затянулся папироской гость, впервые глянул на Пашку внимательней и протянул ему курево. – Дерни.

      – Сказал же, не хочу, – отвел руку тот.

      – Какой-то ты недоверчивый.

      – При рождении уронили.

      – Говорил мне Костыль про твоего отца…

      – Че говорил?

      – Не чекай. Намекал, что сговоримся.

      – Ну так толкуй! Что за дело-то? – насторожился Пашка. – Чего за нос водишь?

      – Ты