Магазин потерянной любви. Константин Шеметов

хотел. К тому же он прекрасно знал: то, что однажды пропиарено, останется на века. Странно, что эта акция прошла мимо, ведь он искал. Он обыскал весь Интернет, но так ничего и не нашёл.

      – И не найдёте, – Тайка будто играла с ним. – Всё продано, магазин закрыт, – добавила она.

      – А новости?

      – Мы убрали все новости, – отрезала Нефёдова. – На вырученные деньги Джони купил дом на Мясницкой – он называл его «планетарием», – и пиара больше не хотел, – здесь Нефёдова поставила закрывающую скобку. – Так что новости если и остались, то в полицейских архивах, но мы в полицию не попадали.

      Надо же, Мите и в голову не приходил такой сценарий. Тайка с ходу отвечала на его вопросы. Она словно читала его мысли. Читала бегло и безошибочно. Митю будто пиарили без его ведома, а он стоял на своём светофоре и слушал дождь. Дождь к тому времени набрал силу, но вдруг вышло солнце и показалась радуга.

      – Радуга показалась, – написал Митя в чат.

      – Митя, мне не до радуги, – ответила Тайка. – Хотите, встретимся – или поздно вечером или завтра?

      – Поздно вечером, – он вдруг понял, что хочет как можно скорей увидеть её. За все эти годы технического прогресса Захаров так и не привык к виртуальной связи. Нет, виртуальная связь не по нему. Суходрочка, одним словом. – Скажите куда – и я заеду.

      Он заехал за ней к Рождественскому бульвару. Тайка поджидала его у бывшего магазина «Додо» и улыбалась. На ней была зелёная куртка с капюшоном, светлые джинсы и зимние кеды Converse из серой замши.

      – Чему вы улыбаетесь? – спросил Митя, высунувшись из машины.

      – Вспомнила кое-что, – Тайка открыла дверь да так и простояла с минуту, давая осмотреть себя.

      Захаров не ошибся: от Нефёдовой исходило очарование буржуазии. Она излучала кротость и одновременно силу характера. Митя вдруг подумал о Ксении Собчак. Ему нравилась эта правозащитница, хоть та и называла себя лошадью. Никакая она не лошадь, противился Митя. Отсидев год или два в тюрьме, Собчак взялась за старое и теперь не выходила из студий западных радиостанций. Так же как и Нефёдова, она знала, чего хотела, и знала, как этого добиться. Короче говоря, Митя слушал Собчаков голос на «Радио Свобода», и ему становилось легче.

      – Куда поедем? – спросил он.

      Тайка поправила джинсы и пристегнулась.

      – К Джони домой, у меня есть ключи, если вы не против.

      – К Джони домой? – Митя не верил своим ушам. Он снял очки, достал бумажный платок и принялся чистить стёкла. Захаров не скрывал смятения, и в сущности его действия были рефлекторны. Он приуныл и подёргивался, словно мышь в лаборатории Германа Людвига Фердинанда Гельмгольца. Этот Гельмгольц изобрёл офтальмоскоп для изучения глазного дна, но прежде много работал и препарировал животных.

      – Я же вам говорила, он купил планетарий на Мясницкой, помните?

      Митя, конечно, помнил, но как-то не придавал этому значения – мало ли что наговорит тебе пиар-менеджер с лицом Ксении Собчак.

      – Мы устроили Джони выставку в «Винзаводе», продали его книжки и с полсотни картин, – Тайка всё смотрела