Охота на охотников. Валерий Поволяев

Каукалов достал из кармана деньги, отсчитал две тысячи, отдал напарнику.

      – Держи! Как и договаривались.

      Лицо Илюшкино едва приметно дернулось, взгляд сделался туманным.

      – Так ведь же…

      – Держи! – Каукалов снова ткнул ему деньги. – Дают – бери, бьют – беги!

      – Давай поровну!

      – Нет. Я же обещал, что ты заработаешь две штуки – две штуки тебе и даю.

      – Ладно, – сказал Аронов, принимая деньги, – у меня найдется приемщик получше этого угря в галошах.

      – А вот это – дело! – одобрил Каукалов. – Действительно, найди другого угря! Пусть он будет судаком, пусть будет щукой или язем, но более щедрой рыбой, чем старый мухомор.

      Через два дня они взяли другую машину – «опель» редкого серебристого цвета, за рулем которого сидел улыбчивый редковолосый парень с красным носом и повадками «голубого» – он сразу положил глаз на Каукалова и очень внимательно следил за ним в висевшее над головой зеркальце заднего вида: поймав взгляд Каукалова, расцветал, словно красная девица. Каукалов сидел с непроницаемым, почти каменным лицом – делал вид, что не замечает. Аронов вальяжно развалился впереди, закинув на кожаное сиденье руку.

      На этот раз направлялись в сторону Юго-Запада, ехали по угрюмой, пустынной набережной. Впрочем, пустота многолюдного города стала для Каукалова уже привычной; ошеломляла она лишь в первое время, а сейчас нет, сейчас уже не ошеломляла. Каукалов даже специально считал машины, попадавшиеся навстречу – их на всей длинной набережной оказалось лишь две: старая «Волга» с визгливыми тормозами и пьяно вихлявшая иномарка. Вел ее могучий битюг с тяжелым бритым затылком – явно чей-то охранник.

      Каукалов неодобрительно покосился на битюга-охранника: «Вся Россия состоит из охранников, торговцев да бомжей. И еще – из банкиров. Никого больше в России, похоже, нет – только эти люди… Что происходит? – Он перевел взгляд на надушенный затылок водителя, чуть приподнял голову и встретился в зеркальце с источавшими сладкую тоску глазами «голубого», выругался про себя: – Тьфу, гнида!».

      Машину «голубой» вел довольно ловко – имел опыт в этом деле, руль крутил едва ли не одним пальцем, поглядывая в зеркальце на Каукалова, двусмысленно хихикал. Каукалов сжимал в карманах куртки кулаки и мрачно отводил глаза в сторону черного немытого парапета, за которым тяжело плескалась вода невидимой реки.

      «Ну, погоди-и, – думал он, мстительно стискивая зубы, – ну, погоди-и…»

      Поймал себя на мысли, что почему-то испытывает к своим жертвам ненависть. И к первому водителю, несчастному, серому, как мышь, неприметному, и сейчас. Что это? Может, в его характере появилось нечто новое, то, чего раньше не было?

      Водитель попытался с ним заговорить, но Каукалов сделал вид, что не слышит. Тот капризно надул губы и замолчал.

      Когда машина приблизилась к железнодорожному мосту, Каукалов выхватил из кармана веревку и, лихо щелкнув ею в воздухе, будто бичом, перекинул через голову шофера. С силой дернул на себя, разом