Транзита не будет. Дмитрий Федотов

ли, – терпеливо, как двоечнику, втолковывал мне Серега, – отлить такой кругляш вполне можно и дома. Например, имея стандартную муфельную печь с температурой до 1100 градусов. А уж сделать форму нетрудно даже по рисунку из книги. Было бы желание.

      – То есть в моем случае попался казах-ювелир, любитель древностей? Он изготовил себе оберег, но тот его все равно не спас от сил тьмы.

      – А почему ты не рассматриваешь противоположную версию?

      – Это какую же?

      – Твой казах как раз может быть жертвой неизвестного неофита-солнцепоклонника. А медальон, что убийца вложил ему в руку, сыграл роль визитной карточки.

      Я ехидно прищурился.

      – Голливудских маньяков насмотрелся, Сергей Васильевич?

      – Я вообще кино не смотрю, – немедленно надулся Калганов. – Но чем тебе не версия?

      – А смысл?

      – Привлечь внимание! Это же очевидно.

      – Ладно, – я примирительно хлопнул друга по плечу. – Ты и так мне здорово помог, Серега. Спасибо!

      Мы тепло попрощались, и я снова очутился в объятиях промозглого мартовского дня. Глянул на часы – уже далеко за полдень. Пора бы и подкрепиться. Калгановский кофе лишь раззадорил желудок, и теперь он тихо, но требовательно урчал. От Универа до Новособорной площади, где располагалось мое любимое «Сибирское бистро», ехать – пару минут, но тогда непременно возникли бы проблемы с парковкой как в центре любого более-менее крупного российского города. А если идти пешком – минут десять. Зато по лужам и скользкому талому снегу. Пришлось выбрать второе «зло», большее, но реально преодолимое. Чертыхаясь, но в предвкушении стаканчика горячей «Таежной пади» (клюквенный морс на лесных травах, с медом и капелькой коньяка) и порции обожаемых румяных «чебурят», я доскакал до кафе за пять минут.

      Говорят, что предвкушение лучше, чем вкушение. Едва я расслабленно устроился на мягком диванчике в углу зала для некурящих и принялся смаковать душистую «Таежную падь», ожил мой мобильник.

      – Котов, где тебя носит? Почему недоступен?

      Ракитин был сильно озабочен и зол, поэтому ерничать и шутить я не решился. Чревато, знаете ли.

      – Олег Владимирович, я работал, между прочим. И сейчас у меня обеденный перерыв. А недоступен был, потому что в нашем старинном Университете слишком толстые стены и очень мало сотовых ретрансляторов.

      – Обедать на пенсии будем. Результаты есть?

      – Конечно…

      – Тогда дуй немедленно ко мне в управление!

      Отбой. Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь. Мелкую мстительную мыслишку о том, чтобы все-таки пообедать и лишь потом ехать к Ракитину, я решительно отмел. И прежде всего потому, что мне самому было невтерпеж узнать, что же успели накопать господа полицейские. Я попросил официантку упаковать «чебурят» на вынос, с сожалением быстро допил «Падь» и запрыгал по лужам обратно к стоянке возле Университета.

* * *

      Управление криминальной полиции занимало старинный, конца XIX века, трехэтажный особняк. Широкое каменное крыльцо с псевдоколоннами, стилизованное под портик,