Рыцари Дикого поля. Богдан Сушинский

же в таком случае способно по-настоящему взбудоражить вас?

      – Только одно – правдивость ваших ответов.

      – …Чего от меня вправе требовать только муж и священник. При чем здесь вы?

      – Прежде всего, хочу знать, почему вдруг вы завели разговор о Яне-Казимире? – попытался увести ее князь от дальнейшего чтения морали.

      – Уже хотя бы потому, что тема эта мне более близка и приятна. К тому же здесь проявляется и моя собственная заинтересованность, – с вызывающим спокойствием ответила Камелия, но тут же, слишком уж не вовремя, умолкла.

      Полковнику это не понравилось. Он не собирался выуживать из нее по слову. Но коль уж она сама упомянула о претенденте на польский престол…

      7

      Будуар Камелии находился на втором этаже. Это была угловая комнатка, сливавшаяся с амфитеатром башни, отгороженным от остального пространства голубоватой полупрозрачной занавеской. Отодвинув ее, девушка оценивающе осмотрела высокую постель с двумя взбитыми подушками посредине и потом таким же взглядом окинула стоявшего рядом с ней Гяура, как бы вопрошая: «Ты тоже считаешь, что достоин этого ложа?»

      – Это и есть ваше обиталище?

      – Приблизительно таким вы и представляли его себе, сравнивая его с обиталищами графини де Ляфер?

      – Но сейчас мы не будем говорить о графине.

      – Настаиваете на этом?

      – Хотелось бы поговорить о вас.

      – В таком случае наложим на ее имя запрет, а на нее саму – епитимью [5]. Однако признайтесь, что обо мне говорить вам не хочется. И мы не станем делать этого.

      – В таком случае у нас появится больше времени, чтобы поговорить о Яне-Казимире, – охотно согласился Гяур.

      – Вот о нем действительно стоит поговорить. Но не со мной, а, прошу простить меня за упоминание имени, с графиней Дианой. Советую сблизиться с этим польским принцем, пока он не ощутил на своей голове нимб короны, а главное, пока ему ближе сутана кардинала иезуитов, нежели мантия короля.

      – К разговору о принце мы еще вернемся. Но пока что мне очень хочется быть поближе к вам. В смысле, поближе познакомиться, – тут же попытался уточнить Гяур, однако объяснение его фламандка восприняла по-своему: рассмеявшись, она запрыгнула на ложе и с хохотом съехала по нему так, что ноги ее наполовину оголились. При этом девушка призывно взглянула на зардевшегося князя, вовремя попытавшегося отвести взгляд от адамового искушения.

      – Нет, князь, на сей раз уйти от соблазна не получится, – покачала черной накидкой волос фламандка.

      – Но, собственно… – замялся Гяур, подозревая, что графиня Диана находится где-то рядом, и что женщины попросту решили устроить ему ловушку.

      – Не противьтесь судьбе, князь, не советую. У каждого свое ремесло: у вас – убивать, у меня – соблазнять. Что, кстати, тоже очень часто бывает убийственным.

      Гяур отвернулся, ступил к двери, но фламандка, словно кинжалом в спину, ударила его словами:

      – Не вздумайте бежать, трус. Об этом узнает не только Дюнкерк,

5

Епитимья – церковное наказание, налагающееся на верующих в виде длительного поста, ежедневных многочасовых молитв и пр.