Третья причина (сборник). Николай Дмитриев

жилистый и до черна загорелый. Сказать, сколько ему лет, Пётр затруднялся. Может, тридцать, а может, и все пятьдесят. Уже за обедом Шкурин узнал, что Тони – профессиональный охотник, который знает тут всё, и именно присутствие этого человека, согласившегося вести караван, наполняло Шаво хвастливой уверенностью.

      Кстати, уверенности оно придало и Шкурину, одновременно заставив призадуматься, зачем Тони Менс приглашён участвовать в экспедиции, которая так загадочно объединяет красивую девушку и офицера с грузом оружия? Эти размышления так захватили Петра, что он даже не принял участия в разговоре, который между тем становился всё интереснее.

      Неожиданно преподобный Бюше, конечно же игравший за столом главную скрипку, повернулся к не решавшемуся открыть рот Шкурину и спросил:

      – Ну как, молодой человек, освоились?

      – Ещё не совсем. – Пётр вытер салфеткой уголки губ и улыбнулся. – Признаться, вот так жить среди туземцев я бы, наверно, не смог.

      – А что туземцы? – усмехнулся Бюше. – Они готовы и работать, и торговать. И вообще африканец, как и всякий человек, в своих интересах работает весьма усердно.

      Пряча в глазах хитроватую усмешку, лейтенант Гуро прямо через стол, обратился к преподобному Бюше.

      – В общем, я с вами согласен. Однако чем пояснить, что есть люди белые и есть люди чёрные и разница между ними не только в цвете кожи. Нет ли здесь какого-то скрытого смысла?

      – Снова вы за своё… – Бюше укоризненно покачал головой, и Пётр сделал вывод, что этот разговор является продолжением какого-то давнего спора. – Конечно, я мог бы ответить вам, что Бог создал и белых, и чёрных и лишь метисов – дьявол, но я скажу просто: все они люди. А если я вам, лейтенант, скажу, что негры верят, будто душа человека переселяется в обезьяну, вы наверняка напомните мне, что по этому поводу говорил Дарвин…

      – Пусть так, – вроде бы согласился Гуро. – Почему же тогда сами африканцы считают нас совсем разными? Я сам слышал, как один негр уверял родичей, что мы дети разных отцов. Он ещё добавил, доказывая это: как бы мы ни мылись, нам всё равно не стать светлыми.

      – Это так. Но делать вывод, что белый человек создан для чистой работы, а чёрный – для грязной, нельзя. Достаточно вспомнить, что ещё есть и жёлтые, и красные люди. В конце концов цветом кожи скандинав отличается от итальянца или испанца, – с лица Бюше исчезла улыбка, но он продолжал говорить спокойно. – Мне лучше, чем кому-нибудь другому известна мысль, будто все африканцы – дикари. Но мне также известно, что чёрные считают белых людоедами и детский бука у них тоже белый. Они также воспринимают наши голубые глаза и рыжие усы, как мы их лица и курчавые волосы. И вообще те, кто считает, будто их речь бедна, сильно ошибается. Все, кто может свободно говорить с африканцами, подтвердят: они имеют такие же суждения, как и наши простолюдины.

      – Извините, – Шкурин решился прервать затянувшийся монолог Бюше, – а в чём вы видите причину такого, весьма существенного, различия?

      Преподобный перевёл взгляд с лейтенанта на Петра, и на его