Локальный конфликт. Александр Марков

всех сторон женщин обступали дети. Они не хныкали, наверное, уже вволю наплакались, слез не осталось, а может, понимали, что жалеть их сейчас никто не станет и лучше расплакаться попозже, когда доберутся до лагеря, возможно, тогда слезами можно будет что-нибудь выпросить, а если заплакать сейчас, то ничего, кроме подзатыльника, не получишь.

      Слово «беженцы» приклеивать к ним было все же рановато. Может, и обойдется. Постоят за лагерем, потопчутся, померзнут, посмотрят на огненные сполохи, танцующие возле домов, послушают перестрелку – вот и все беды. Потом им можно вернуться домой. Ах да, от домов-то ничего к тому времени не останется…

      Туземки отдавали предпочтение длинным, доходившим до колен, пальто того странного грязного цвета, который приобретает долго не мытая наволочка или заячья шкурка в межсезонье, когда она еще не белая, но уже и не серая, и еще на многих были коричневые кожаные куртки, различавшиеся только степенью потертости, точно шили их у одного и того же мастера по одним и тем же лекалам. Эти пальто и куртки превращались в некое подобие униформы. По ним даже за тридевять земель жители села могли определить своего земляка, если тот не переоделся.

      Головы женщин обмотаны пестрыми платками.

      Они смотрели на солдат если не с симпатией, то хотя бы без заметной злобы, не как на врагов, которым надо, за неимением режуще-колющих предметов, перегрызть горло зубами и выцарапать ногтями глаза. Проскальзывала даже симпатия. Но скорее из-за того, что они теперь полностью зависели от федералов и никто ссориться с ними, по меньшей мере в ближайшее время, не собирался.

      «Политика умиротворения», когда сперва лупишь по всем без разбора и только потом, завалив все трупами, так что и повернуться тесно, начинаешь действовать более избирательно, отделяя группы вооруженных людей от мирных, себя никогда не оправдывала. Она давала ощутимые результаты только на первых этапах, а потом все становилось гораздо хуже, чем было, и могла привести только к тому, что недовольные плодились в геометрической прогрессии. Со временем даже считавшиеся вполне спокойными районы превращались в рассадник террористов или, в зависимости от характера боевых действий, в партизан. Бороться с ними приходилось со все возрастающей жестокостью. Это порождало ответную реакцию.

      Если периодически прокатываться огненным катком по земле, то недовольные заведутся и в тихих эскимосских поселениях, и там, чего доброго, народ возьмется за ружья или за копья с луками.

      Повар уже уехал готовить обед, а когда он вернется, то схватится в ужасе руками за голову, будто она может скатиться с плеч, и, закатив глаза к небу, начнет спрашивать – чем он прогневал Всевышнего и за какие прегрешения тот послал сюда столько нахлебников. Но ему выделят продукты со склада, а если он будет вести себя понаглей, то, возможно, и пару помощников отрядят.

      На границе лагеря появилось двое. Ничем не примечательные на вид, они растворялись в серой камуфляжной массе – глазами