Локальный конфликт. Александр Марков

временем «газик» без каких либо происшествий добрался до селения и скрылся среди улиц. Теперь его видели только вертолетчики.

      Телеоператор еще с минуту снимал опустевшую дорогу, потом выключил камеру, обернулся, постоял в раздумье несколько секунд, а потом понял, что и в лагере происходят события, достойные его внимания, приободрился, широким жестом развернул камеру на 180 градусов и стал снимать все подряд, до чего мог дотянуться. Пальцы его быстро бегали по кнопкам, точно он играл на каком-то странном инструменте, вот только музыку эту никто не слышал.

      – Ты можешь опять попробовать стать телезвездой, – сказал Кондратьев.

      – Я подумаю. Они имеют очень плохое свойство, – Голубев смотрел на оператора. Егерь отшатнулся невольно, когда траектория, по которой прошел объектив камеры, попала прямо на него, но камера не задержалась, пошла дальше, – стоит появиться одному из них, глазом не успеешь моргнуть, как к тебе лезет уже с десяток человек с микрофонами и начинают расспрашивать, что, собственно, здесь происходит и как настроение. И делают они это, надо заметить, как раз в то время, когда выдалась свободная минута и хочется не на вопросы отвечать, а отдохнуть. Ну что я им скажу – что сам ничего почти не знаю, а какое тут может быть настроение? Не праздничное же – сами должны понимать. А если начнешь им все это объяснять – обидятся.

      – Работа у них такая, а потом должна же общественность знать, как мы тут доблестно воюем. Пойди к нему – спроси, можно ли передать привет домой. Он не откажет.

      Вскоре оператор снял камеру, сложил треногу и, подхватив пожитки, резво двинулся на поиски новых объектов для съемок. Направься он к егерям, они, недолго думая, бросились бы от него бежать, как от прокаженного, благо, обремененный тяжелой аппаратурой, он не смог бы за ними угнаться.

      Оператор не обратил на них ровно никакого внимания. Его заинтересовал командный пункт.

      Обидно, что все были заняты каким-то делом: артиллеристы колдовали возле орудий, танкисты с серьезным видом высовывались из люков, и только егеря были чужими здесь. Им отвели роль слоняющихся без дела дармоедов, что утомляло похлеще, чем самая тяжелая работа. Время тянулось до отвращения медленно, и сколько продлится такое ожидание – ведомо было только руководству, а оно пока хранило молчание и в свои планы подчиненных не посвящало.

      Переговоры с равным успехом могли либо затянуться, либо быстро разрешиться – если боевики возьмут и просто застрелят парламентеров, не найдя в споре более весомых аргументов, чем несколько пуль. Тогда уж точно станет понятно, что решение проблемы дипломатическим путем – невозможно… От безделья скоро начнешь выть как собака. Впору вспомнить старый армейский анекдот – раздать солдатам кирки и отправить их расчищать до обеда снег. Но до обеда еще далеко, а вот о завтраке подумать стоило. Желудок начинал урчать. Черт, если не вспоминать о еде, он еще, пожалуй, молчал бы с полчаса. Хоть условия и были максимально приближены к боевым, но на походный паек,