Рублевка. Сергей Антонов

за руины домов и три ложных луны, освещавшие этот безрадостный пейзаж. Из зарослей тут и там светились красные глаза существ, которым не годился в подметки сам Великий и Ужасный Дворник. Они наблюдали и выжидали.

      Впереди по улице шагал Стук. Он то и дело оборачивался, призывал Корнилова спешить, сыпал украинскими поговорками и картежными терминами. Юрий все пытался его нагнать, но из этого ничего не получалось – ноги вязли в путались в разбросанных на тротуаре человеческих останках. Руки, ноги, оторванные головы, лоскуты синей химзы, ставшей коричневой от крови. Все это хлюпало и шевелились. Не успевал Корнилов выдернуть из жуткой жижи одну ногу, как увязала вторая. И все это – под прицелом пристальных красных глаз.

      От неимоверного напряжения по лбу струился пот. Стекла противогаза запотевали сразу после того, как Юрий их протирал. Он устал бороться. Потерял всякую надежду выбраться из болота человеческих останков. Красноглазые существа мгновенно распознали изменения в настроении Корнилова. Темные кусты зашевелились. Из них высунулась голова. Вопреки ожиданиям – человеческая. Тонкая жилистая шея с выпирающим кадыком крепилась к туловищу змеи, обвившему дерево. Единственная рука Ивана Ивановича росла прямо из блестящей лысины. Он согнул ее, поправил указательным пальцем сползшие на кончик носа очки с красными стеклами. Монстр явно собирался сообщить своему посланцу что-то важное, но Корнилов не собирался выслушивать эти речи. Он рванулся вперед и едва не рухнул – ноги не двигались. Опустив глаза, Юрий увидел, что в штанины вцепились скрюченные пальцы сразу нескольких оторванных рук с татуировками в виде двух «S».

      – А ну вставай, чоловиче, третий пивень кукуриче! – объявил Иван Иванович голосом Стука.

      Рука чудища коснулась плеча Корнилова. Он не успел испугаться – понимание того, что все происходящее сон пришло раньше. Юрий увидел лицо склонившегося над ним Степана.

      – Вставай-вставай, – продолжал тот. – Чем так дергаться во сне, лучше уж совсем не спать. Глотни чайку.

      Корнилов обвел взглядом комнату. Костер ярко пылал. Пока он спал, Степан успел притащить и расщепить на дрова новую доску. Приготовил чай, нарезал сало и даже успел нацепить на пояс ремень с кобурой.

      – Наружу выходил?

      – А як жа? Пока все тихо. Через час стемнеет. Идти сможешь или еще денек отсидимся?

      – Смогу! – Корнилов встал, потянулся, прошелся по комнате. – Нечего тут… Баклуши бить. Досидимся до того, что жратва скоро закончится.

      – Це правильно, – кивнул Стук. – Тогда слушай. Расклад такой будет. По твоей карте нам до проспекта надо. Правильно?

      – Ну…

      – Так вот: другой дороги, кроме Большой Дорогомиловской нет. Я смотрел. Кругом завалы – черт ногу сломит. Хошь не хошь, а придется сунуться туда, где хлопчики полегли.

      Стук замолк, знакомым жестом пригладил рукой усищи и уставился на Юрия.

      – Ну, полегли, – Корнилов присел, чтобы взять кружку с чаем, отхлебнул. – Нам-то, по твоим словам, другой дороги