«Додж» по имени Аризона. Андрей Уланов

но… форма на нем наша, советская. Да свой он, ребята, что я, наших не знаю?

      Пока они уши развесили, я руки к лицу прижал, как будто кровь из губы остановить пытаюсь, а сам узел грызу. Он и поддался. Я Арчета за запястье ухватил, на каблуке крутанулся, и полетела эта парочка вверх тормашками. Рыжая только поворачиваться начала, а я уже у нее за спиной и ее собственный нож к горлу приставил.

      – Давай к машине, быстро, – и мужику ору: – Бензин в баке есть?

      А мужик от меня шарахнулся.

      – Ты, это, парень, – говорит, – брось нож. И девушку отпусти. А то худо будет.

      Да уж, думаю, куда хуже-то? Опять одни психи кругом.

      – Значит, так, – говорю. – Ключ в машину, бензина чтоб полный бак и автомат. А не то… – и ножом рыжей подбородок приподнял. – Точно худо будет.

      А Трофим куда-то за спину мне пялится.

      – Не стреляйте, – руками машет, – не вздумайте стрелять!

      Я рыжую развернул, а там уже народишко высыпал, и трое уже навострились луки натягивать.

      – А ну положь наземь! – кричу. – Кому сказал!

      Подчинились. Неохотно, но подчинились. Это приятно, прямо душу греет. Глядишь, может еще и поживем.

      А Трофим этот сзади топчется, в затылок дышит.

      – Ты что, не слышал, что я сказал? – спрашиваю. – Машину и автомат сюда, живо.

      – Отпусти девушку, воин.

      А вот это явно местный командир ко мне вышел. Высокий, стройный, кольчуга на нем как никелированная сверкает, не то что на остальных олухах, за спиной плащ синий ступеньки метет, но главное – держится он соответственно. Настоящего командира я по этой привычке сразу замечаю. В любой толпе пленных, не глядя на петлицы – это обер-лейтенант, это фельдфебель, а это писарь какой-нибудь штабной, даром что морду отожрал и сукно офицерское. Бывают, конечно, исключения, но редко.

      Рыжая, как его увидала, сразу напряглась вся, словно навстречу хотела кинуться, а потом обмякла и – «Отец!» – выдохнула.

      Ага, думаю, ты у нас, значит, папаша будешь. Тем лучше, обойдемся без торговли.

      – Значит, так, – говорю, – повторяю последний раз. Ключ от «Доджа» и автомат с полным диском. Тогда получишь свою дочурку живой и невредимой. И без шуток. Я нынче шуток не понимаю, не в настроении.

      Высокий на Трофима оглянулся.

      – Автоматов у нас нет, – говорит тот, – а ключ в машине. Только не заводится она.

      Знаем мы эти штучки.

      – Ничего, – говорю, – посмотрим. Может, это она только у вас не заводилась, а у меня с пол-оборота заведется. И про автоматы заливать не надо. «Додж» у них, видите ли, есть, а автоматов нет. А ну, живо тащите!

      – Ну, нет у нас автоматов, – Трофим ноет, – пара винтовок да «наган».

      Смотрю – убедительно ноет. Чуть ли слезы на бороду не капают.

      – Ладно, тащи «наган». Но чтоб барабан полный был. А не то я на тебя, шкуру продажную, точно не пожалею.

      Убежал. Я потихоньку начал к машине перемещаться. Папаша рыжей за мной, но дистанцию пока держит.

      – Отпусти девушку, – снова пластинку завел, – не к лицу воину прятаться за женщину. А ей рано играть в наши игры.

      – Ага, –