Странница в ночи. Светлана Алешина

не могу приостановить свое движение для приятной беседы с вами, но – увы! Жизненные обстоятельства вынуждают меня двигаться в бешеном темпе…

      – Встретимся вечером, – коротко кивнул мой все понимающий друг.

      Я внедрилась в переполненный автобус и наконец-то позволила себе подумать. Например, почему Шлендорф так поздно решил облагодетельствовать Антонину Баринову? Ну, это более-менее понятно… Он все-таки составил свое состояние – фу, какая ж фраза дурацкая! – благодаря Антонининым камешкам. Но на тот свет все это не утащишь, поэтому он решил совершить акт благородства, ничего ему не стоящий.

      Не нравился он мне. Что-то было здесь не так. А что?

      Даже мелькнула мысль, что он хотел кому-то насолить.

      И почему старушка так скоропостижно попала под «мерина», стоило только ей стать «наследницей»? Или я, как всегда, по словам Ларикова, будоражу свои нервы разгулявшимся воображением?

      Автобус двигался медленно. Мы то и дело попадали в пробку, и я уж начинала нервничать.

      Времени у меня было не очень много, и зачем столько машин, если передвижение по городу превращается в какой-то сумасшедший катаклизм? Лучше бы все ездили автобусами, тогда было бы куда легче!

      Наконец мы все-таки вырулили на центральную улицу, по которой довольно быстро домчались до Набережной.

      Дом, в котором жил Юрий Аристархович, находился в самом ее конце, и там делали ремонт. Поэтому, когда я подошла к подъезду, меня обдало облаком пыли и я чихнула. Подняв глаза, я увидела растерянную физиономию, молвившую:

      – О, простите…

      – Бывает и хуже. Например, когда на тебя падает кирпич, – философски заметила я.

      Он фыркнул.

      – Как же – я испачкал такую хорошенькую девушку!

      Я решила, что, несмотря на обаяние этой личности с ярко-голубыми глазами, у меня нет времени на счастье, и, напустив на себя вид несокрушимой добродетели, шагнула в подъезд.