Тайные тропы (сборник). Георгий Брянцев

неизбежного поражения Германии нынешних ее руководителей, которые завели Германию в тупик.

      – Эта тетрадь нам пригодится, – сказал Никита Родионович. – Мы ее используем против него.

      – Каким образом?

      – Сразу сказать трудно. Надо обдумать все хорошенько и не торопясь.

      В полдень в парадное кто-то постучал. Никита Родионович вышел открыть дверь и увидел Варвару Карповну.

      – Вы удивлены моему приходу? – спросила Тряскина.

      – Удивлен.

      – У вас, конечно, будет тысяча вопросов, как и что произошло?

      – Пожалуй, нет.

      – Почему? – несколько разочарованно произнесла Тряскина и опустилась на диван.

      – Потому что я знаю все: отец навещал вас, вы рассказывали ему, он – соседям, а те – нам.

      Никита Родионович пытливо разглядывал Тряскину. В ее поведении, как ему казалось, появилось что-то новое: она стала спокойнее, похудела, исчезло дерзкое выражение глаз.

      – Знать бы вот только, случайно в меня пуля попала или нет, – прищурив глаза, проговорила Варвара Карповна.

      – А зачем это знать? Ну, допустим, вам скажут, что не случайно, что вы предпримете? – спросил, чуть заметно улыбнувшись, Ожогин.

      – Что?

      – Да.

      – Поблагодарю от всей души… Если бы пуля обошла меня, тюрьмы мне не миновать. Кто бы поверил в то, что я тут не замешана!

      – Стрелявший в Родэ не имел ни малейшего намерения нанести вам хотя бы царапину, – заверил Никита Родионович. И, желая переменить тему разговора, задал новый вопрос – что Тряскина собирается предпринять в дальнейшем.

      Варвара Карповна уже думала над этим и поделилась своими мыслями. Она считала невозможным в данный момент сидеть дома без дела, тем более что Гунке, посетивший ее в больнице, сказал, что ждет ее в гестапо. Тряскина знала также, что на ее место никто еще не принят.

      Ожогин тоже считал, что рвать отношения с гестапо сейчас невыгодно, но промолчал.

      – Я согласна подождать, – сказала Варвара Карповна. – Но у меня так много неясностей, в голове – сумбур…

      – То есть?..

      Тряскина нахмурила лоб, сделала над собой усилие, будто что-то припоминая, и заговорила вдруг быстро, горячо:

      – Как нам удастся реабилитировать себя, оправдаться перед советской властью? Мы уничтожили Родэ. Вы жертвовали собой, а я приняла пулю. Но кто же поверит, что убили, допустим, вы, а убийству содействовала я? Подобное может заявить любой, тем более что виновник не найден. Чем же мы докажем то, что сделали?

      – На этот вопрос я вам уже отвечал, – спокойно произнес Ожогин. – Положитесь целиком на меня.

      – Хорошо, – вздохнула Тряскина, – я согласна, но меня волнует и другое: достаточно ли того, что мы сделали для искупления нашей вины?

      – Нет, пожалуй, недостаточно. Точнее, очень мало.

      Тряскина прислонила голову к стене и задумалась.

      – Да, – произнесла она тихо, – но что я могу еще сделать?

      – А вот об этом давайте подумаем сообща.

      27

      Пришел