Голубой пакет. Георгий Брянцев

продолжала стоять, несмотря на попытки людей подманить ее. По давней, извечной собачьей привычке она ждала, когда насытившиеся двуногие уйдут прочь, и тогда она безнаказанно воспользуется ничтожными остатками их обильной трапезы.

      За избами послышался шум автомобильных моторов. Через деревню со стороны Горелова промчались четыре грузовые автомашины с высокими, обтянутыми брезентом кузовами.

      Лейтенант встал, посмотрел на часы и, убедившись, что сорок минут растянулись до часа с лишним, отдал команду:

      – Быстро собираться!

      Солдаты встряхнули брезент, оделись, закурили и стали усаживаться в машину.

      Когда люди отошли, собака трусцой направилась к вербе, за нею устремились и щенята. Мать, многочисленного семейства, виляя хвостом, начала подбирать хлебные корки, колбасную кожуру.

      Водитель включил мотор, но, увидев вдруг поднятую руку лейтенанта, не тронул машину. Лейтенант вынул из кобуры массивный парабеллум, уселся поудобнее, уложил ствол пистолета на согнутую в локте руку, прищурил левый глаз и плавно нажал на спусковой крючок.

      Выстрел оказался на редкость точным. Пуля угодила собаке в ухо и вышла насквозь. Сука даже не взвизгнула. Передние ноги ее сразу подломились, она ткнулась носом в землю и вытянулась. Кончики задних лап легонько вздрогнули.

      Курьер захлопал в ладоши:

      – Браво! Ловко, господин лейтенант! Глаз у вас хороший!

      Водитель нажал педаль сцепления, включил скорость, и машина тронулась.

      Щенята, вначале испуганные выстрелом и метнувшиеся в сторону, теперь пришли в себя. Мать их лежала спокойно, как лежала много раз. Казалось, нечего было бояться. Они подбежали к ней, начали тыкаться мордочками и принялись сосать еще не успевшее остыть и свернуться теплое молоко.

      4

      Километрах в восьми от Горелова шоссейную дорогу пересекала небольшая, но глубокая речушка. Через нее был перекинут мост на деревянных сваях.

      Строили мост задолго до войны и ни разу не ремонтировали. Сваи почернели, покрылись мхом, перильца обвалились, поперечные доски «играли» под колесами на все лады.

      Речушка выбегала из леса и вновь уходила в него. Ее темно-зеленые и почти неподвижные воды укрывал высокий, в рост человека, камыш.

      Курьерская машина легко взяла подъем, перевалила через него, спустилась на выключенной скорости к мосту и, взвизгнув тормозными колодками, внезапно остановилась. Посреди моста торчал воткнутый между бревен березовый шест, к которому был привязан большой кусок фанеры с надписью:

Halt!Verkehr gesspert!3 km. veiter rechtsfahren![1]

      Гитлеровцы многозначительно переглянулись.

      – Мина! – высказал предположение один из солдат.

      – Вполне возможно, – поддержал второй. – Ничего в этом нет удивительного.

      – Или неисправен, – заметил курьер.

      – Сворачивай! – отдал команду лейтенант и, достав планшетку, обратился к карте.

      Водитель с досадой почесал затылок, осадил машину

1

Стоп! Проезд воспрещен! Объезд 3 км вправо!