Голубой пакет. Георгий Брянцев

машине едет специальный курьер или нарочный, бес его знает, с почтой для командующего танковой армией фронта, – продолжал Степан.

      Чернопятов повернул голову, внимательно взглянул на Заболотного и спросил:

      – Откуда ты такого нахватался?

      – Ко мне только что заходил Скиталец.

      Чернопятов поставил ведро на верстак и вытер руки о передник.

      – Скиталец? – переспросил он, скрывая за вопросом возникшее беспокойство.

      – Да! – горячо подтвердил Степан. – С ним на квартире живет унтер-офицер из комендатуры.

      Чернопятов кивнул. Да, это было известно.

      – Так вот, – продолжал Заболотный, – вчера, поздно вечером, унтер рассказал ему, что машину приказано встретить и обеспечить охраной на дальнейший путь. Выпили они с унтером, и тот расхвастался, что назначен в охрану курьера. Под пьяную лавочку выболтал, каким маршрутом пойдет машина, где назначены остановки, где будут заправляться. Все…

      – Да… интересно! – задумчиво проговорил Чернопятов, и угрюмость его будто рукой сняло. – Если действительно все верно, то случай редкий…

      – Уж куда интересней! – обрадовался Заболотный.

      – Так, так… – вымолвил Чернопятов, разглаживая усы. – На машинах почту из ставки возят… Значит, осмелели господа нацисты. Пронюхали, видно, что партизаны наши ушли в дальний рейд. Очень хорошо… А что еще сказал Скиталец?

      – В пять часов, после дежурства, он придет в баню. В штатском. И будет вас ждать.

      – Ага… Ладно.

      – Ну, я побегу, – сказал Заболотный. – Клиентов много.

      Чернопятов посмотрел на него исподлобья, помолчал немного и затем проговорил:

      – Больно шустрый ты! Смотри, поаккуратней… Как стемнеет, загляни на всякий случай к Митрофану Федоровичу.

      – Есть! – ответил Степан и в два прыжка выскочил по щербатым ступенькам наверх.

      Чернопятов проводил его взглядом, перевел глаза на верстак и, увидя забытый Заболотным примус, усмехнулся:

      – Тоже мне конспиратор…

      Он постоял немного, а потом в раздумье зашагал взад и вперед по большим каменным плитам котельной.

      Котельная помещалась в длинном, закопченном подвале с сырыми, в подтеках, стенами. Дневной свет проникал сюда через открытые двери и небольшое окошечко над верстаком. Под сводчатым бетонным потолком висела запыленная электрическая лампочка. Она давно уже не горела: энергии только-только хватало самим оккупантам.

      Правую сторону подвала занимали два горизонтальных котла, половину стены, слева от входа, – деревянный верстак с закрепленными на нем параллельными тисками, заставленный железными и эмалированными ведрами, тазами, кастрюлями, жаровнями, примусами и керосинками.

      Баня работала два раза в неделю, и истопнику разрешали подрабатывать в свободное время на ремонте домашней утвари.

      В самой глубине подвала вдоль узкой стены стоял топчан, покрытый грубошерстным одеялом, а над ним висело что-то ободранное и облезлое, ранее именовавшееся ковром.

      Чернопятов