Война «невидимок». Остров Туманов. Ник. Шпанов

корабли обратно в целости и сохранности… – не досказав, он выразительно показал на палубу.

      – Если корабли попадут в руки немцев или этой самой Рады, на них будет поднят германский флаг. Они больше никогда не станут русскими. Будут держать под своими пушками наше побережье, будут драться с кораблями, которые останутся верными России, – горячо проговорил Селезнев.

      Водянистые глаза Остен-Сакена сузились:

      – Значит, вы не расходитесь во мнении с господами «товарищами»?

      – Нет! – резко ответил Селезнев.

      – И согласны с потоплением эскадры?

      – Так точно.

      – Ну, так везите этот пакет без колебаний.

      – Я должен видеть текст, – настойчиво повторил Селезнев.

      – Вам недостаточно моего слова?

      – Нет.

      Остен-Сакен смешался.

      – Ну, знаете ли, мичман, это уже переходит всякие границы. – Он потянулся к письму. – Хорошо… Я переведу вам текст. Во избежание ненужного любопытства, оно написано по-английски.

      – Благодарю вас, – сказал Селезнев. – Прочту и сам.

      – Ни в коем случае. Верните пакет! – Остен-Сакен рванулся к Селезневу, шагнувшему было к двери. – Слышите: отдайте пакет!.. Или…

      Селезнев остановился:

      – Или?..

      – Все узнают, вся Россия узнает, что вы не офицер, да, да, не офицер, а…

      – Ну-с, договаривайте.

      – Вы не офицер, вы изменник России, вы большевик-с, милостивый государь, – задыхаясь от злобы, шипел барон.

      Селезнев круто повернулся и, не отвечая, пошел прочь. Но прежде чем он успел взяться за ручку двери, за его спиной глухо прозвучал выстрел.

      Селезнев качнулся, вытянул руки, будто пытаясь уцепиться за воздух, и без звука упал…

      В каюту вбежал испуганный Тихменев. В руке Остен-Сакена еще был зажат браунинг.

      – Что, что случилось? – Увидев тело мичмана, Тихменев остановился как вкопанный. – Что вы наделали! Боже мой, что вы наделали! – простонал он, хватаясь за голову. – Боже мой, боже мой!..

      Но Остен-Сакен не дал командиру времени хныкать. Подчиняясь указаниям барона, тучный каперанг послушно помог ему перенести тело мичмана в адмиральскую спальню. Труп забросали одеялами и замкнули каюту на ключ.

      Вернувшись в салон, Тихменев повалился в кресло и промямлил:

      – Ведь он член судового комитета! Что вы наделали!

      – Завтра мы будем в море… – закуривая, мечтательно сказал Остен-Сакен. – И никакие комитеты не помешают нам спустить мичмана за борт по всем правилам похоронного искусства.

      – Как бы я хотел уже быть в море! – уныло произнес Тихменев.

      – Директива Эйхгорна ясна: вернуть корабли в Севастополь.

      – Если бы это было так просто!

      Остен-Сакен криво улыбнулся. Но то, что он в этот момент увидел, согнало улыбку с его тонких губ: прильнув к зеркальному стеклу двери так, что нос расплющился в широкий белый пятачок, на кормовом балконе стоял Найденов. Глаза его были