Бабочка маркизы Помпадур. Екатерина Лесина

больше. – И способен устроить судьбу молодой девушки…

      – Королевский сводник.

      Норман был сердит на себя, что поддался уговорам Луизы Мадлен. Он осознавал, что обратного пути не было, ведь Ленорман не поймет отказа. Но сама мысль, что его умная нежная девочка вынуждена будет стать чьей-то любовницей… а быть может, повторить и судьбу матери, сводила Нормана с ума.

      Он никому и никогда не признавался, что любит незаконнорожденную дочь с самой первой минуты, с первого взгляда. Ему позволили взять младенца, и Норман осознал, что отныне в его жизни появился высший смысл. И старался делать все, чтобы Жанна не испытывала нужды.

      Подумывал он и о женитьбе на Луизе Мадлен – этот шаг позволил бы быть ближе к Жанне, – но после был вынужден отказаться от этой мысли: на кону стояла репутация. А репутация позволяла зарабатывать деньги для Жанны.

      И не был уверен Норман, что ей, трепетной мягкой девочке, нужен такой отец.

      Он хотел бы рассказать о том, что любит, что всегда будет рядом и поможет, если в том возникнет нужда, но не находил слов. Да и слегка стыдился такой своей эмоциональности.

      – Ты перейдешь под опеку господина Ленормана, – Норману хотелось обнять девочку, уверить ее, что все сложится замечательнейшим образом. – Он представит тебя двору и поможет в этой… безумной затее.

      – Ну отчего безумной! Если сам д’Этоль посчитал, что у Жанны имеется шанс…

      – Он ответственный человек и, полагаю, исполнит обещание, подыскав тебе достойного мужа.

      Матушка скривилась: вовсе не замужества она желала для Жанны. Хотя, конечно, муж никогда не был помехой в достижении цели. И в конечном итоге мог бы пригодиться потом, когда король остынет к Жанне. Норман уходил поздно, и Жанна взялась проводить его до дверей.

      – Милая, – он все-таки обнял ее, чего не делал со времен давнего-давнего детства, когда Жанна находила в его объятиях успокоение. – Если вдруг тебе там будет плохо, то напиши мне.

      – Конечно.

      – И если кто-то вздумает тебя обидеть…

      – Да.

      – И просто пиши…

      Он поцеловал ее в щеку.

      – Обязательно… папа.

      По выражению его глаз Жанна поняла, что это – правильные слова. Она прорыдала всю ночь, предчувствуя расставание, словно зная, что никогда больше не увидит Нормана. Жанна будет писать! Обо всем, пусть бы о самых пустяковых вещах, главное, что ему…

      Золотая бабочка лежала на подушке.

      Ее Жанна возьмет с собой. Чтобы помнить.

      Хуже бабушкиных упреков только бабушкино молчание. Она очень выразительно умеет молчать. Не проронив больше ни слова, Елизавета Александровна удалилась, а вернулась со знакомой шкатулкой.

      – Вероника, надеюсь, ты проследишь, чтобы твоя дочь их надела.

      И шкатулку китайскую, с секретом, поставила на стол.

      Мама поглядела с укором.

      Леха вообще растерялся. А виновата снова Алина.

      – Ба, ну ты же сама понимаешь…

      Приподнятая