Моя революция. Стас Битлер

сунул мне в руки пачку дорогих сигарет, судя по этикеткам, произведенных за рубежом. Именно пачку! Я был крайне удивлен, потому что раньше если мне и передавали сигареты, то они были россыпью, все какие-то помятые и, как привило, самые дешевые.

      В мирное время я держался подальше от этой отвратительной привычки: раз в сто лет «под рюмкой» мог себе позволить сигаретку-другую, но здесь…

      Места лишения – это всегда война: война с сокамерниками, если ты не сидишь в одиночке, война с администрацией (разумеется, партизанская), война со следствием, с судом и, в конце концов, с самим собой. Для войны с самим собой повод всегда найдется…

      Выудив из матраса запрещенную зажигалку, я прикурил. Крошечное помещение мгновенно наполнилось ароматом дорогого табака. В этот раз я позволил себе выкурить целую сигарету – экономить буду потом. Когда до фильтра осталась пара миллиметров, голова уже кружилась и хотелось воздуха. Я подошел к окошку, подтянулся на прутьях решетки и глотнул свежие струйки через отверстия в оцинковке. На улице уже смеркалось.

      Потом, лежа на жестком матрасе и заложив руки за голову, я пытался осмыслить суть происходящего, но она все время ускользала от меня, и я незаметно для себя уснул.

      Проспал я, судя по всему, недолго, но зато впервые за несколько месяцев мне приснился сон. Был он о том, будто стоим мы с Лосем в холле американской гостиницы, на последнем этаже и спрашиваем у такого мерзкого слащавого портье (то ли негр, то ли латинос, то ли что-то среднее):

      – Номера есть?

      А он так с понтом, причем почти без акцента отвечает:

      – У нас дорогие номера. – и с презрением смотрит на нас, словно знает, что у нас денег нет.

      Лось достает из кармана пакет полиэтиленовый с кокосом[19], граммов на двадцать (я в шоке: откуда у него?!), и говорит портье:

      – Пойдет?

      Этот в лице изменился, залебезил, раскланялся и в какой-то боковой номер заталкивает:

      – Вот сюда, пожалуйста…

      Заходим. Я осматриваюсь, пока Лось этому кренделю кокс отсыпает, вижу, что номер из дорогих: площадь метров тридцать пять, потолки скошенные (мансарда) метров пять высотой, куча диванов, телеки на стенах, правда, какое-то все очень затасканное и потертое.

      Портье вышел, мы осматриваемся, говорим о чем-то. Через несколько минут возвращается: улыбка до ушей, нос весь белый и за собой зовет:

      – Пойдемте, покажу, где я живу!

      Мы за ним – ведет нас через бар, больше на охотничий клуб похожий: везде бараньи и козьи бошки на стенах очучеленные и чучела козлов стоят с глазами стеклянными. У стойки молодежь какая-то трется, цветные преимущественно: с коктейлями, с сигарами – хохочут, не унимаются. Мы бар миновали – в коридоре оказались.

      Портье дверь в номер открывает: там вообще суперлюкс! Все блестит-сияет, плазменная панель в человеческий рост, и углы у нее внутрь загнуты зачем-то. Он на телек показывает, мол, это я сам купил – хвастается. На экране клип какой-то непонятный, но по аудиодорожке ясно – рэп на русском, причем «правый».

      Меня из раздумий Лось вывел: локтем толкает и в

19

Кокос – кокаин.