Воспоминания. Даниэла Стил

дворце. А ты… – Марчелла с горечью указала на маленький потертый чемоданчик, – как нищенка, в лохмотьях, ищешь отель. Нет! – Она произнесла последнее слово почти гневно. – Нет! Ни в какой отель ты не пойдешь!

      – Что же ты предлагаешь, Марчелла? – нежно улыбнулась Сирина. Голос старой служанки она помнила с самого детства. – Ты предлагаешь мне жить вместе с американцами?

      – Господь милосердный! – улыбнулась Марчелла. – Не с американцами, а со мной! Вот так-то!

      С этими словами она подхватила чемоданчик, крепко взяла Сирину за руку и потянула ее в сторону дворца. Но девушка не сдвинулась с места.

      – Не могу.

      Марчелла внимательно всмотрелась в глаза девушки. Она понимала, как тяжело юной принцессе. Долгое время ее тоже мучили кошмары: она никак не могла забыть страшную смерть синьора Умберто и его жены.

      – Сирина, ты должна остаться со мной. Ты не можешь жить одна в Риме, – решительно проговорила старушка и мягко добавила: – Это твой дом. Дом твоего отца…

      Сирина с грустью покачала головой, глаза ее наполнились слезами.

      – Нет, теперь это дом не моего отца.

      Марчелла видела ужас в глубоких зеленых глазах, такой же, как в утро гибели ее отца, и понимала, что сейчас говорит не с женщиной, а с ребенком.

      – Все хорошо, Сирина. Пойдем, счастье мое… Марчелла позаботится о тебе… Все будет хорошо.

      Старушка обняла Сирину, и они застыли, крепко держа друг друга, словно обнимаясь через разделявшие их годы.

      – Пойдем, дорогая.

      Неожиданно Сирина сдалась и позволила увести себя. Когда Марчелла бережно вела ее к заднему входу во дворец, Сирина почувствовала, как ею овладевает неимоверная усталость, словно весь день спроецировался в одно мгновение, и у нее больше не было сил терпеть это мучение. Все, чего ей хотелось сейчас, – это прилечь и перестать думать, перестать вспоминать.

      Они остановились перед дверью дома ее родителей. Марчелла быстро вставила тяжелый ключ в замочную скважину и повернула. Дверь скрипнула именно так, как это помнила Сирина. Через мгновение они оказались в прихожей для слуг. Краска на стенах пожелтела; занавески все те же, только они уже не были ярко-голубыми, а сделались серыми; пол тот же, только надо было начистить его, как прежде… Даже часы на стене были теми же. Сирина изумленно прислушалась к себе – впервые за многие годы она не чувствовала ни гнева, ни боли. Наконец-то она вернулась домой.

      Она завершила свой круг, но не осталось никого, кто мог бы разделить с ней эту радость, никого, кроме Марчеллы, кудахтавшей, как старая наседка, всю дорогу, пока вела Сирину по знакомому коридору в комнату, в которой некогда жила Тереза – молодая симпатичная служанка, работавшая в верхних комнатах. Подобно многим, она давным-давно ушла из дворца, и теперь в ее комнату Марчелла вела Сирину, захватив по пути старые глаженые простыни и одеяла из платяного комода. Все заметно обветшало и состарилось, но оставалось чистым, и каждая частичка этого дома была до боли знакома. Сирина поняла это, когда опустилась в кресло, наблюдая,