Пожарский. Дмитрий Володихин

отстреливались и контратаковали. На него надеялись и те, кто еще сопротивлялись людям Гонсевского близ Яузских ворот: туда командиру поляков пришлось вновь послать большой карательный отряд.

      Защитники острожка били из ружей, остужая пыл чужеземцев, почувствовавших аромат победы. Сретенка давно превратилась в развалины. Улицу завалило трупами русских, поляков, литовцев и немцев. Дмитрий Михайлович всё не отдавал своим ратникам приказа на отступление. Надеялся, видимо, на помощь от земского ополчения… И повстанцы слушались его, проявляли твердость, не оставляли позиций посреди пылающего города.

      Но под конец их командир пал едва живой от ранений, тогда и дело всего восстания рухнуло. «Потом же вышли из Китая многие люди, – рассказывает летопись о действиях польского гарнизона, – и к Сретенской улице, и к Кулишкам. Там же с ними бился у Введенского острожка и не пропустил их за каменный город преждереченный князь Дмитрий Михайлович Пожарский, [бился] весь день и долгое время ту сторону не давал жечь; и, изнемогши от великих ран, упал на землю; и, взяв его, повезли из города вон к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь. Люди же Московского государства, видя, что им ниоткуда помощи нет, побежали все из Москвы. О, великое чудо! Как не померли и как не погибли от такой великой стужи? В тот день мороз был великий, они же шли не прямой дорогой, а так, что с Москвы до самой Яузы не видно было снега, все люди шли. Те же литовские люди за ними не пошли и в Белом городе мало людей убили: всех людей перебили в Кремле да в Китае и в Белом городе мало людей убили, которые с ними бились. И начали жечь посады и города, и в Белом городе все пожгли, и деревянный город с посадами пожгли. Сами же литовские люди и московские изменники начали крепить осаду. Последние же люди Московского государства сели в Симоновом монастыре в осаде и начали дожидаться [прихода] ратных людей под Москву»[113].

      Примечания

      1

      В действительности это не совсем так. Каменная Казанская церковь возводилась по указу царя Михаила Федоровича и на казенные средства. Более подробно о ее судьбе рассказывается в главе о христианском мировоззрении князя Пожарского.

      2

      Год рождения Дмитрия Михайловича оспаривается историком-краеведом В.Е. Шматовым. По его словам, грамота на земли, доставшиеся Пожарскому от отца, датирована февралем 1588 года, и там сказано, что отроку уже 10 лет. А если он родился в 1578 году, к февралю 1588 года ему было бы менее 9,5 лет: следовательно, князь родился в 1577 году. См.: Шматов В.Е. О дате рождения князя Дмитрия Пожарского

113

Новый летописец // Полное собрание русских летописей. Т. 14. СПб., 1910. С. 108–109.