Али Бабаев и сорок покойников. Михаил Ахманов

двадцать – больше во всем Талды-Кейнарске не сыщешь! Нарты может гнать? Так по Москве на нартах не ездят! Английский знает? Наверняка через пень-колоду!

      Но старейшины продолжали нашептывать:

      – Парень молодой, сильный, верткий…

      – Якутск видел, Хабаловск видел, тепел надо ему Москву посмотлеть…

      – Тут ничто его не держит. Жены и детей нет, родители рано умерли… Дед его вырастил. Мудрый был дед, да тоже помер…

      – Ты ему нлавишься, Бабай. Два дня знакомы, а пликипел к тебе как к лодному…

      – Бери его, Бабай! Не пожалеешь!

      Знал Али Саргонович, что такие решения лучше принимать на ясную голову, а не на хмельную. Однако уговорили его. Да и сам он не хотел обижать новых своих знакомцев – тем более, избирателей. А потому кивнул головой и произнес:

      – Ладно, согласен! Только давайте Гутытку спросим. Может, и нет у него желания ехать со мной в Москву.

      Но желание было – Гутытку, призванный к старейшинам, выразил его со всей определенностью. Осмотрев парня с ног до головы чуть замутненным оком, Бабаев сказал:

      – Каквыргин говорит, что ты оленью печенку хорошо готовишь. А что еще?

      – Суп из ягеля с потрохами, гуся на вертеле, китовый бифштекс, вареную треску, оленину с морошкой… – начал перечислять Гутытку, но Али Саргонович его прервал:

      – Харчо умеешь? Плов, кебаб, шашлык?

      – Научусь, Бабай! – Парень ударил в грудь кулаком. – Обещаю, научусь! Я понятливый!

      – Смотри мне! – Бабаев погрозил ему пальцем. – Будешь плохо кебаб готовить, пристрелю и скормлю собакам, а после и собак пристрелю!

      – Этим ты его не напугаешь, – ухмыльнулся Каквыргин. – Лучшая могила для талды-кейнара – в собачьем желудке.

      Но Гутытку, услышав про собак, пригорюнился.

      – Жаль собачек оставлять… Без них какая жизнь? Взял бы я с собой упряжку, катал бы тебя по Москве… Нельзя, однако!

      – А почему? – спросил Бабаев. – Упряжку многовато будет, а пару собачек возьми. Разрешаю.

      – Нельзя, Бабай. Лайка – вольная собака, для тундры, для тайги. Заскучает в городе и помрет. Нельзя!

      И такая тоска была в его голосе, что Бабаев не выдержал, хлопнул парня по плечу и сказал:

      – Не печалься, Гут, я тебе ротвейлера куплю. Тоже хороший пес. Зубастый! Жрать любит. Думаю, от оленьей печенки не откажется.

      …Ночь Али Саргонович снова провел в гостевой юрте Каквыргина. И опять приснилась ему Нина – будто катаются они по заснеженной Москве, но не в автомобиле, а в нартах, запряженных ездовыми лайками, и правит той упряжкой Гутытку Лившиц, лихой погонщик. Во сне проехали улицу Горького от Белорусского вокзала до Красной площади, потом свернули на Арбат, и все машины, даже шестисотые «мерседесы», уступали им дорогу.

      Проснулся Бабаев в отличном настроении.

Враги. Эпизод 3

      Петр Аркадьевич Семиряга вел переговоры с владельцем женевского банка «Хорман и сыновья». Герр Эрик Хорман был лощеным джентльменом слегка за пятьдесят, источавшим сладкие улыбки и массу комплиментов русским