Непостижимая концепция (антология). Вадим Панов

одним словом, но безы молчали и тем еще больше нагнетали обстановку.

      – Эй…

      – Они не хотят тебя убивать, – негромко произнес этнограф.

      – Что? – растерялся Сулейман.

      – Они говорят с тобой… – понял Расул-бек. Со своим через «балалайку», не размениваясь на переговоры с шамильцем. И это обстоятельство делало положение Расула еще более унизительным. – Скажи им, что я хочу говорить с главным.

      – А сплясать не хочешь? – презрительно осведомился Федор, не замечая приставленного к его виску пистолета. – Прямо сейчас тебя держат два снайпера. Так что прячь «дыродел» и поднимай вверх лапы: война закончилась.

* * *

      – Ты крутой, да? – заискивающе спросил Расул-бек. Именно заискивающе, хотя не был связан, избит или… Нет, напуган он все-таки был, и именно поэтому шамильский хозяин говорил с Бергером заискивающе, униженно, ничем не напоминая самого себя двухчасовой давности. – Я сразу понял, что ты крутой, но проверить хотел. Без обид, ладно? Положено проверять крутых. А ты – крутой…

      – На вопрос отвечай, – хмуро велел Федор, которому давно осточертели и заискивание, и грубая лесть.

      – На какой вопрос?

      – Уже забыл?

      В ответ раздался театрально-тяжкий вздох.

      Допрос страдающего хозяина Шамильского улуса начался не сразу. Сначала остановили бойню: Расул-бек лично объявил своим, что «недоразумение с московской СБА» улажено и безы вскоре покинут гостеприимный улус. Успокоенные солдаты отправились тушить пожары, мрачно поглядывая на зависшие над базой «Неясыти»; их главарей вежливо попросили не покидать обеденный зал, а самого Расула доставили в его собственный кабинет, где на краешке письменного стола в свободной позе сидел Федор.

      – Что ты знаешь о Химике?

      Вопрос этнограф задавал уже в третий раз, но до сих пор шамильский хозяин уходил от ответа. Шишкин недовольно сопел, намекая, что следует нажать, но Бергер хладнокровия не терял и спокойно возвращался к интересующей теме.

      – Что ты знаешь о Химике?

      – Ничего, – сдался наконец Расул-бек. – До Катастрофы я в его сторону даже плюнуть побрезговал бы, но люди говорят, что ничего особенного за ним не замечали: работал, как все. Технарь вшивый, всегда и всего боящийся.

      – Был директором Фабрики?

      – Главным механиком, – уточнил Расул-бек. – Директором Исмаил-оглы Тырдыбердыев числился.

      Чувствовалось, что говорить о Химике хозяину улуса не хочется, но он понимал, что неудовольствие полковника Шишкина вот-вот выльется в крупные лично для него, Расул-бека, неприятности, вот и «запел». Без охоты, но правдиво.

      – Что изменилось после Катастрофы? Химик стал другим?

      – Там все стало другим.

      – То есть?

      Расул-бек потер шею.

      – Люди рассказывали, что после Дня Беды над Жрать двое суток разноцветные молнии полыхали.

      – Молнии или всполохи?

      – Небо цветным было, – поднапрягшись, выдал Расул. – И ночью, и днем.

      – Чушь, –