Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин. Анатолий Грешневиков

сказал я. – Он вроде на год моложе Малышева. Аспирант МГУ. Надоело ему изучать югославский конфликт по книгам и газетам, поехал посмотреть все своими глазами. Взял в руки оружие. Как написал недогадливый корреспондент, «он говорил мне что-то о поруганном чувстве справедливости…». Разные у корреспондента и у человека, окончившего университет с красным дипломом, понятия о справедливости. Мне кажется, Малышев и пошел воевать перед началом учебы в аспирантуре, потому что историк не может быть необъективным. Чему он научит молодых людей? Какие учебники напишет?!

      – Ему обязательно надо учить студентов! – заметил Белов. – У него истинные знания, практика… Есть чему научить. Найди его, подскажи, помоги.

      – Петр Малышев тоже интересным человеком был. Как Денис Давыдов, до самозабвения любил лошадей. Одну даже дома держал, на своей московской квартире. Сербы называли его «рус Петер». В Сараево вы можете услышать много легенд о его бесстрашии.

      – А какое оружие у вас есть, какое на вооружение у сербской армии? – спросил Глотов.

      – У сербов на ходу танки еще со времен советско-германской войны – Т-34, – улыбнулся Игорь. – Видел я и Т-80 или Т-82. У нас автоматы «Застава», с подствольными гранатометами. Они чем-то напоминают автомат Калашникова. Вот посмотрите… Но наш Калашников здесь лучше ценится, только я редко его вижу.

      Кроме как у Игоря, больше оружия ни у кого не оказалось. Глотов внимательно осмотрел автомат. Не удовлетворившись ответом, он подошел к сопровождающему нас молчаливому сербскому офицеру и стал расспрашивать его о тяжелом вооружении сербской армии.

      Игорь решил узнать о наболевшем:

      – А правда, что Дума приняла закон о наемниках?

      – Дума не принимала такого закона, – сказал Бабурин. – Наговорили вам тут ужасов…

      – Газеты пишут…

      В эту минуту взоры добровольцев устремились на Бабурина. Старший стал перечислять газетные страшилки, согласно которым наемники кочуют по всем «горячим точкам» мира, для них, жестоких и кровожадных, убивать людей стало не профессией, а образом жизни.

      Тут Бабурин, как профессиональный юрист, задумался. Вспомнил про Женевскую конвенцию, по которой военнопленные наемники не могут рассчитывать на помощь своей страны, если окажутся в руках противника. Наверняка, ребята слышали что-то именно про эту конвенцию. Потому и считают плен хуже смерти. Сами рассказывают о том, как в бою у села Преловина во избежание плена Дмитрий Чекалин взорвал себя гранатами. Подобные случаи не единичны. Мусульмане не будут выявлять у русских пленных глубокую революционность их духа и жизнеощущения, они просто учинят пытки и расстрел.

      – Закон против вас Дума принимать не будет, успокойтесь, – уклончиво сказал Бабурин.

      – Незаметно сюда пробрались, незаметно и возвращайтесь, – прагматично посоветовал Сергей Глотов. – Мы слышали, что у вас обычный срок пребывания на боевых позициях – один месяц. Вот и не задерживайтесь. Вы дома живыми нужны.

      Когда