Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки. Игорь Матрёнин

вызубренные навеки составы, расфуфыренные логотипы, решительно всё!

      Отца Лёхи я видел редко. По-моему, он был какой-то классический комсомольский бонза, во всяком случае, стереотипно внешне он мне таким казался: моложавый, с номенклатурными «филатовскими» усиками и вечным новым «винилом» под мышкой, ну как же не «комса́»?

      А вот красивая мама Лёхи неизменно встречала нас томным потягиванием, напоминая мне очень соблазнительную и порочную Лору Лайнс из нашего «Холмса» в исполнении прекрасной Аллы Демидовой. Видя первую волосатую личность, заползающую в дом, она лениво тянула: «О-о-о, «малчик»!». Когда появлялся второй нечёсаный персонаж, не меняя интонирования, произносилось: «Ещё «малчик»!».

      Если её не было дома, то можно было тайком порыться в пузатых шкафах и найти там, скажем, завораживающий дух альбом репродукций любителя преисподней гражданина Босха, размером метр на метр или же глянцевую подборку полупорнушного Бидструпа. Ни у меня, ни у моих тогдашних невежд-корешей невозможно было даже измыслить себе эдаких сугубо запрещённых, а потому манящих сокровищ.

      В общем, ответственно считаю, что развивался я, без сомнения, правильно, хоть и в разрушительном «рокенрольном» направлении. Прибавьте сюда вожделенные кассеты, что опрометчиво проносились домой моим беспечным отцом. Интересного мне там было крайне мало, но перепадал ведь по случаю и тощий Джон Леннон и пухленький Пресли, так что томительное ожидание добычи всегда присутствовало.

      Отлично помню «дивный образ» ещё одного дядечки «под шестьдесят» типично «фарцовской» внешности и одеяний, знакомого моего легкомысленного папки. Многое, что являлось непременными атрибутами соцбыта – «скучнючие» Джеймс Ласт, Фаусто Папетти, «Арабески» с «Баккарой», почему-то какие-то дикие певцы-эмигранты, инфантильная японская эстрада и обязательный Высоцкий, всё запросто доставалось через этого «незаменимого деятеля». Для отца – бесплатно, для иных – не совсем. Промышленным оптом он беспрестанно добывал где-то все эти жутковатые в основном новинки и реализовывал ограниченным и непросвещённым гражданам СССР под видом музыкальных иллюстраций «сладкой жизни» там, за манящим бугром.

      Если бы вы только могли слышать, как он значительно говаривал: «Когда я выхожу на большую запись…». Серьёзность этой акции не должна была вызывать ни капли сомнения у «простых смертных» от убогого, кастрированного «соц-меломанства». «Различнейшие» ширпотребные «Бони Эмы» и Поли Мориа со временем сменили более модные «общероссийские» «Скотчи», «Видео-кидсы», «Модерн Токинги» и «Бэд Бойзы», но вальяжный дядечка неизменно захаживал к нам и важно выдавал довольному отцу разноцветные кассетки со «второй записью с пласта» (первая была только у Самого).

      Чуть позднее он почему-то резко исчез – наверное, конъюнктура капризного музыкального рынка стала совсем уж ему чуждой, и монаршее время его кануло в Лету вместе с рухнувшим, искусственным, но трогательным иногда строем.

      Зачем