Вернись ради меня. Хейди Перкс

в земле кости, оказавшиеся человеческой рукой, а рядом, соответственно, лежало остальное.

      Журналистка сообщает, что событие ошеломило как строителей, так и владельцев дома. Зайдя за белую палатку полицейских экспертов, она показывает точное место, где были найдены останки. В потрясении уставившись на экран, я подмечаю каждую мелочь, невольно комкая свой мягкий джемпер. Любому, кто не знает остров, может показаться, что яма буквально у нас за домом, но я, уроженка Эвергрина, отлично вижу, что тело зарыли за садом, где уже начинается лес.

      Дело в том, что на Эвергрине у большинства домов нет заборов, отделяющих частную территорию от общей. Там, где жили мы, – в Квей-хаусе, «Доме у причала», построенном в двух шагах от пристани, – папа в конце концов поставил штакетник с той стороны, где непосредственно под окнами проходила общая тропа. А с трех остальных сторон мы ориентировались по деревьям, потому что границы на острове – понятие условное. Неискушенный зритель решил бы, что тело было зарыто в саду, и именно так это пытаются преподнести телевизионщики.

      Я не могу оторвать глаз от экрана, потому что сегодня я вижу наш дом впервые с той ночи, когда мы в спешке уехали с острова.

      Нашарив телефон, я дрожащими пальцами набираю номер Бонни и подношу трубку к уху. Сестра отвечает за секунду до того, как у нее включается автоответчик:

      – Да!

      – Новости видела?

      – Нет, мы уже ложимся. Люк приболел, и…

      – Включи телевизор, – перебиваю я. – Би-би-си.

      – Ладно, ладно, дай мне минутку, – бурчит сестра.

      Я представляю, как она идет в кухню и включает маленький плоский телевизор, висящий на стене над стойками.

      – Боже мой! – ахает она. – Это что, наш дом?

      – На острове нашли тело, – произношу я. – Прямо за нашим садом.

      Бонни молчит.

      – Почти что в саду, – отзывается она наконец.

      – Неправда, приглядись, там уже опушка леса!

      – Черт побери… Кого же там зарыли?

      – Они не сказали. Почти никаких подробностей.

      Слышно, как Бонни втягивает воздух сквозь зубы.

      – Даже не сообщили, мужчина это или женщина, хотя уже наверняка установили, раз криминалисты возятся с утра.

      – Ну, на острове-то знают, кто это, – говорит сестра. – Боже мой, – добавляет она с коротким смешком, – представляешь, что там сейчас начнется? Налетят, как стервятники!

      – Должно быть, это для них ужасно, Бонни.

      – Да на этом острове задницу не почешешь без того, чтобы сразу все не узнали! Когда у меня началась менструация, все мальчишки знали об этом через двадцать четыре часа!

      Бонни права. Я не могла и ногой поболтать над обрывом без того, чтобы мама не узнала об этом прежде, чем я успевала вернуться домой. Дэнни не мог свалиться с дерева, где он прятался, чтобы на острове не начали шептаться. Впрочем, к Дэнни всегда проявляли повышенный интерес.

      – Это сделал кто-то из местных, – вдруг заключает Бонни, увлеченная происходящим, точно мы наблюдали какой-то