Дурной пример заразителен. Светлана Алешина

времени. У вас есть хобби? Чем вы увлекаетесь?

      – Времени свободного очень мало, – призналась Татьяна Анатольевна. – Когда выдается свободная минутка, я провожу время на кухне. Очень люблю готовить, особенно…

      Бурлаева не смогла продолжить фразу до конца, так как в студии раздался громкий крик. Я тут же переключилась на произошедшее. В самом центре предназначенных для зрителей рядов почти мгновенно опустели места, открыв сидевшую одиноко полную женщину. Кричала, по всей видимости, она, но сейчас крик стих, и женщина сидела неподвижно, опустив вниз голову. Камеры отвернулись, чтобы не пропустить эту сцену в прямой эфир.

      Я бросилась к рядам и не успела добраться до зрительницы, как она повалилась набок, словно это был не живой человек, а манекен. Лицо женщины было искажено гримасой.

      В рядах зрителей послышалось перешептывание, прерываемое голосом Бурлаевой, у которой не отключили микрофон.

      «Боже, ужас-то какой. Что с ней? Она больная?»

      «Умерла, наверное», – послышалось со всех сторон.

      Я никак не могла поверить увиденному, но было похоже на то, что женщина на самом деле мертва. Галина Сергеевна первой прошла к ней, прощупала пульс, а затем бросила на меня встревоженный взгляд.

      «Неужели на самом деле скончалась?» – подумала я.

      – «Скорую» срочно, – скомандовала Моршакова.

      И только после этого среди зрителей в студии началась паника. Все повалили на выход, и удержать людей было невозможно, несмотря на то, что Галина Сергеевна просила не поднимать паники.

      – Ирина Анатольевна, это моя подруга, – откуда-то сбоку послышался тихий женский голос.

      Я обернулась. Передо мной стояла худенькая низенькая женщина лет пятидесяти, которая беспокойно вертела в руках платок.

      – Я ее знаю, – бормотала она, указывая на зрительницу, которая по-прежнему лежала в зрительном зале.

      – Что случилось? – поинтересовалась я.

      – Н-не знаю, – растерялась женщина. – Мы с Верой сидели в студии, потом ей вдруг стало плохо… Она тяжело задышала, потом крикнула. Я вскочила… Что с ней?

      – Не знаю, я же не врач, – отозвалась я, наблюдая за Галиной Сергеевной, которая не отходила от пострадавшей, осматривая ее кресло.

      – Она ела мороженое… Больше ничего… – растерянно бормотала моя собеседница. – Я тоже его ела. О, боже!

      Мысль об отравлении пронеслась в голове и у меня. Неужели мороженое оказалось отравленным? Нет, этого не может быть. Ведь, кроме этой женщины, больше никто не пострадал, и если бы вся партия была отравленной, то… Мне не хотелось думать о том, что могло бы произойти в прямом эфире моей программы.

      – Может быть, у нее были какие-нибудь хронические заболевания и случился приступ, – предположила я, обращаясь к женщине, которая нервно вздрагивала, еле сдерживая слезы.

      – Нет, ничего не было. Ее отравили! – в отчаянии крикнула подруга погибшей.

      – Надо дождаться медиков. Рано еще делать выводы, – решительно