История одного Человека. Георгий Константинович Ячменев

остаётся тайной, но все как один чувствовали: упади с кроны последний листочек, случится нечто непоправимое, поэтому чем-бы не занимались короли, учёные и жрецы, главная задача каждого одна и та же – это разгадать послание потусторонних сил: «Познает меня лишь тот, кто видит не глазом, не умом, а словом». Но что мне, тугодуму, было думать обо всём этом; расположение я сыскивал лишь в деле, а не в мысли, посему меня тогда больше привлекло не созерцание осенней поры лиственного голиафа, а творившееся перед его природным высочеством, прямо у кафедральной стойки.

      – Да как ты смеешь столь неуважительно относится к епископу! – избивая розгами и всё не останавливаясь поносить случайно выбежавшего на дорогу мальчика продолжал грузного телосложения клирик. Закончив с воспитательной работой, он бросил мальчишку перед чреслами епископа и заставлял его молить о прощении за свой содеянный поступок. Ведь каков же грех – перебежать дорогу церковной процессии, ужас-то какой! Но кровоточащее тельце столь ослабло, что виновник потерял сознание и был с лёгкостью выброшен в толпу зевак. А сам клирик-палач, после всего им совершённого не предался скорби за содеянное, а просто потёр ладоши, как будто отлично исполнив какую-то работу.

      – Ты, быстро, ко мне! – командным голосом приказал всё тот же клирик. К нему подбежал страж рыцарской гвардии, внимание, служащий самим королям, а не каким-то там епископам, но не смотря на свою должность, он смиренно стал выполнять приказы церковного служителя. – Убери-ка здесь, да разгони эту ватагу, нечего здесь смотреть.

      – «Хочу быть рыцарем, отправиться в далёкие странствия», – пародийно имитировал мои желания Ваний, – а на деле, поставят вот так истуканом на площади, да ещё и в придачу заставят подтирать задницу всякому храмовнику.

      – Да где это видано, чтобы королевскую стражу, самих рыцарей так нагло притесняли?

      – Думаю не секрет, что угрожающие Великому всполохи всегда имели религиозный характер, – присев на обвитую лозами скамью и закурив из своей бриаровой трубки, Ваний продолжал провожать взглядом всё отдаляющийся от нас епископский паланкин, а вместе с этим, стал вольтижировать чуть-ли не революционными домыслами. – Храмовник заменяет рыцаря, дьяконы и пресвитеры институтских учителей, а епископы с иерофантами королей, но главное, как-бы наш столичный синедрион случайно не забылся и не попустился на пост Великого. Тогда-то точно наступит хаос, ещё до смерти нашего миленького деревца, – выдохнув после глубокой затяжки закончил мой приятель-центурион.

      – Вот так обстоятельства… И в тебе значит греется эта революционная закваска, – угрюмо продекламировал тогда я, сам пока ещё не зная, сколь важные вещи мы тогда обговаривали, сколь значимыми те окажутся спустя два года, но об этом, как и многом другом, пока было не время. Время разрешало лишь умствовать, теоретизировать, но не выходить на практический план. – Не уж то каждый в королевстве всё больше сомневается в Его власти, неужели всякому