Жизнь в аду. Светлана Игоревна Лазарева

пока они ещё не вышли из школы, попробовать убежать, но это было глупо, потому что Антон бегал гораздо быстрее меня и он меня мог быстро догнать. Ну, конечно, ведь он занимался лёгкой атлетикой, а я даже на физкультуру редко ходил.

      Я уже как-то пытался убежать от них. Они меня чуть не прижали к стенке, но я вырвался и бросился бежать. Так Антон меня чуть ли не через минуту догнал и притащил обратно, и это было просто ужасно. На нас смотрели не только наши одноклассники, но и ребята из других классов и даже ребята из старших классов. И они все смеялись надо мной, пока Антон тащил меня обратно, крепко держа за воротник рубашки. Я потом долго не решался идти в школу и просто все уроки бродил по улице. Но, когда я снова пришёл в школу, никто на меня даже не посмотрел. Они уже это забыли, и им было всё равно на то, что мне пришёл пережить. Мне тогда было так стыдно за свою беспомощность. А самым больным было то, что за меня даже никто не подумал заступиться в тот момент. Пока Витя с Антоном меня били и издевались надо мной – все просто стояли, смотрели и смеялись надо мной. Как потом после такого верить в то, что у всех людей есть душа и сердце? Скорее всего, не всем людям это достаётся, а, проще говоря, это достаётся только малому количеству людей. То есть почти никому. И это противно и неприятно, как и воспоминания об этом происшествии.

      И даже сейчас эти воспоминания заставили меня передёрнуться. Я не собирался допускать даже мысли о побеге. Я спокойно стоял рядом с ребятами, ожидая, когда придут остальные и, представляя, что сейчас будет. Витя с Антоном пристально наблюдали за мной, как будто боялись, что я попробую сбежать от них. Они продолжали так внимательно смотреть на меня и следить за каждым моим движением до тех пор, пока все одноклассники не вышли на улицу. Все ребята столпились вокруг меня и со своими противными усмешками на лицах смотрели на меня. Я же в ответ смотрел на них с неприязнью, ненавистью и злостью, но и с некоторой опаской, потому что я ненавидел оставаться с ними наедине, а сейчас мы были одни. Все школьники уже разошлись по домам, и двор опустел, а те, кто ещё стоял во дворе, вряд ли решились бы вмешаться, да и вряд ли захотели бы это сделать, ведь я им никто. Учителя ещё были в школе, но они в основном выходили из школы по другому выходу и шанс, что они попадут в этот двор, был очень мал. Так что я был один и мог рассчитывать только на себя. Хотя, что там рассчитывать… Я ничего не мог против этой толпы!

      Я настороженно поглядывал на одноклассников и ожидал нападения. Это мог быть и обыкновенный толчок, и удар в спину, а в лучшем случае едкие словечки. Я надеялся, что это будет последнее, потому что ни к чему другому я был пока не готов. Я надеялся, что разборки займут максимум двадцать минут и потом им наскучит издеваться надо мной (особенно быстро им может наскучить издеваться надо мной, если я не буду им отвечать, что я делать точно не собирался), и они разойдутся по домам. И тогда я успею спокойно выполнить задание папы и вернуться домой. На такой исход я очень надеялся. В руках я крепко сжимал портфель, помня, что там папины деньги, которые