Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин

отбомбились и вернулись. Никаких эксцессов. А вот второй вылет, часов в шесть вечера, чуть не закончился для меня трагически – проглядел пару охотников.

      Спас радист комиссара Тарасова, успевший крикнуть:

      – Малой, немцы снизу!!!

      Едва я дернул штурвал в сторону, как по левой плоскости как будто дятел прошелся, настолько она оказалось в многочисленных дырках и торчащих кусках обшивки.

      После атаки немцы не спешили сближаться, наблюдая за мной со стороны.

      «Ах вы суки! Значит, смотрите, поврежден я или нет! Ну получите!»

      – Сокол-два, я Малой. Я подбит, не могу удержать машину, иду на вынужденную.

      Поиграл управлением, из-за чего казалось, что ястребком управляет пьяный, заодно проверяя, зацепили они что-нибудь важное или нет. Как я и думал, радист немцев слушал нашу волну и передал охотникам, что им было нужно. Чтобы подстегнуть их, стал потихоньку опускать нос, как будто собираюсь планировать, и они с левым разворотом пошли ко мне.

      – Малой, я Сокол-два, планируй к нам, прикроем, – услышал я тревожный голос радиста.

      – Не могу, управления совсем нет…

      «Три! Два! Один! Старт!!!» – мысленно заорал я и, выпустив закрылки, пропуская мимо и очереди немцев, и их самих, открыл огонь. Пистолетная дистанция не подвела: оставляя черный дымный хвост, ведомый «мессер» понесся к земле.

      – Малой! Приказываю двигаться ко мне!

      – Я Малой, со мной все в порядке, брал на живца. Наблюдайте за воздухом, пока я вторым занимаюсь.

      – …устрою ему живца, дай только на аэро… – мелькнул в эфире голос комиссара.

      Немец ушел от меня на вертикали. С досадой посмотрев ему вслед, я развернулся и поспешил к своим подопечным, стараясь особо не напрягать самолет – кто его знает, что за повреждения он получил.

      На подлете как всегда занял позицию прикрытия, ожидая окончания посадки, и, получив разрешение по рации, повел ястребок вниз. Нажав на кнопку выпуска шасси, услышал вызов штаба полка:

      – Малой, я Липа, посадку запрещаю! Как слышишь меня? Запрещаю!!! У тебя не вышла одна стойка шасси!

      Чиркнув колесом по взлетно-посадочной полосе, взял ручку на себя и стал набирать высоту.

      «Черт, точно! Лампочка мигает! Не заметил! – подумал я, делая круг над аэродромом. А тут еще и бензин почти закончился. – Что делать? Прыгать?..» – метались мысли в голове, и почти сразу, вторя им, Никитин приказал по рации подняться и прыгать.

      – Понял. Выполняю, – не успел я сказать это, как двигатель зачихал, но потом снова стал работать ровно.

      «Нужно быстрее подняться!» – сообразил я и, приподняв нос, дал газу, однако на десятой секунде мотор опять зачихал и заглох. Посмотрев на замершую лопасть, потом на высотомер, понял – придется садиться. До земли было всего двести метров.

      – Липа, я Малой, закончилось горючее, видимо, был поврежден бак, сажусь на пузо, – доложил я штабу и стал через левое крыло планировать по большому кругу, рассчитывая дугу так, чтобы в нижней ее части выйти