Кольцо «Принцессы». Сергей Алексеев

еще темно в хвойном лесу, однако высветленное еще не восставшим солнцем небо переливалось акварельными тонами множества красок, от синего на западе и до алого на востоке, утих ночной ветерок, все застыло, замерло, умолкли невидимые птицы, и от этой настороженной, тревожной тишины, полной неподвижности и всеобщего чувства ожидания, Шабанов тоже замер и стал лишь смотреть и слушать.

      И вот пространство впереди слегка высветлилось, приоткрылось, и проступила высокая, лесистая гора – должно быть, господствующая высота в округе – со смутными очертаниями огромного строения на вершине, что-то вроде Московского университета, если смотреть на него со стороны Москвы-реки, но со срезанным вполовину шпилем.

      Видение длилось несколько секунд, после чего ему почудился крик петуха и внезапный ветер, ударивший по земле вместе с лучами солнца, натянул из распадка белесый туман и превратил гору в усеченную пирамиду. Шабанов разочарованно остановился: неужели так быстро все закончилось?..

      Спустя минуту ветер достал и его, опахнул туманной сыростью, принес запах сгоревшего воска, и, когда унесся ввысь, вершина горы вновь обнажилась, сейчас более откровенно. Огромное, величественное здание стало не призраком: скорее всего это был старый ламаистский монастырь, ибо столько архитектурных излишеств и такой гигантизм присущ древним, наивным и чистым людям, напрочь лишенным суконного современного практицизма.

      Значит, катапультировался все-таки в предгорьях Тибета. Но когда же перемахнул большую Гуйсан? И почему хватило топлива?

      Нет, топлива как раз и не хватило, потому и навернулся…

      Мысленный разбор полетов на том и закончился, поскольку Шабанову внезапно пришло в голову, что монастырь пуст, давно заброшен и даже с расстояния в два километра видны обломившиеся и вовсе упавшие колонны, обрушенные карнизы и деревья, растущие на кровле. Монастырь стоял высоко, много ближе к небу, и рассвет достал его раньше, чем землю.

      И еще одна деталь бросилась в глаза: храм есть, а дороги к нему нет. Даже тропинки…

      Забраться на высшую точку местности и осмотреться с высоты птичьего полета – это уже кое-что. Тем более древний монастырь должен быть на карте…

      Двигаясь смелее, Шабанов погрузился во мрак распадка, перескочил бурную речку и тут же пошел на подъем. Он был хорошим бегуном, почти профессионалом, ибо при склонности к полноте такая разминка давала шанс не накапливать лишнего веса, столь вредного для пилота. Чем меньше было топлива, а значит и полетов, тем больше и больше накапливался жирок, в прямой арифметической прогрессии. Негде было сжигать его, и потому Герман устраивал для себя разгрузочные дни – с точки зрения медицины, издевался над организмом, когда зимой совершал суточный забег с препятствиями. Первых сорок верст бежал по снегу без лыж, в одной тельняшке и в солдатском противогазе, распугивая отдыхающих в Подмосковье лыжников, потом искал полынью на речке, купался прямо в одежде