Маньчжурская принцесса. Жюльетта Бенцони

с Лидией д’Оврэ: ей отлично было известно мнение Эдуара о подобного рода отношениях.

      Да, именно так!

      Но при этом Пьер не мог не прислушаться к своему внутреннему голосу, который нашептывал ему:

      «А если это и в самом деле так? А что если Орхидея и правда возвращается к себе на родину?» Это объясняло сразу многое: прежде всего тот факт, что она едет одна, без мужа, в то время как их никогда не видели порознь.

      С другой стороны, у нее ведь практически нет никакого багажа…

      И что это значит?

      Может быть, это просто импульсивная реакция влюбленной женщины, которой стало невмоготу переносить одиночество у себя дома и которая в один миг собралась и поехала к мужу, не дав себе времени даже собрать чемодан?

      А может быть, тут дело в ревности?

      Нет, это невозможно: в этом случае Орхидея направлялась бы в Ниццу, куда, по ее же словам, уехал к своей матери Эдуар…

      А что если молодая маньчжурка действительно решила уехать в Китай, возможно, в результате какой-то семейной ссоры?

      Почти не видаясь с Бланшарами, Пьер был не в курсе их личной жизни.

      Может быть, роман, зародившийся на берегу Нефритового канала, уже подошел к концу?

      Это, по крайней мере, объяснило бы взволнованное состояние молодой женщины. Но как узнать правду? Во всяком случае, имела место некая драма, а он, несмотря на всю свою любовь, ничего тут не мог поделать…

      У него мелькнула мысль оставить свой пост и последовать за ней в Марселе.

      Они уже проехали примерно три четверти пути. Может, сказаться больным и попросить кого-то из коллег взять на себя два вагона до Ниццы? Удар, нанесенный князем Холанчиным, мог бы послужить ему причиной для этого…

      Одна мысль о том, что придется оставить Орхидею одну, в большом шумном мегаполисе с его космополитизмом и круговертью, наедине с опасностями, которые всегда подстерегают людей в больших портовых городах, вызывала у него беспокойство, почти ужас…

      Нужно было что-то предпринять.

      Зимний день еще не наступил, когда поезд въехал на вокзал Сен-Шарль. Мистраль, дувший со стороны Валанса, сгонял пыль с платформ и трепал одежду на тех, кто там находился.

      Когда Орхидея вышла, Пьер помог ей спуститься из вагона и задал вполне невинный вопрос, посмотрев с высоты ступенек на толпу встречающих:

      – Я не вижу вашего мужа. Разве он не придет вас встречать?

      – Нет. Мы встретимся с ним днем в отеле.

      – В «Ноайе», конечно же?

      – Нет. В том, что… рядом с вокзалом. Мы… мы не задержимся в Марселе.

      Мадам Лекур шла за молодой женщиной в сопровождении высокого, неопределенного цвета создания (волосы то ли белокурые, то ли седые, лицо растерянное и одежда невнятного оттенка), делавшего героические усилия, чтобы не зевать. Со свойственной генеральше свободой в высказываниях она тут же вмешалась в разговор:

      – В «Терминюсе»? Что за странная идея! Там обычно останавливаются всякие невозможные иностранцы, провинциальные нотариусы и коммивояжеры… да еще и вокзальный шум и дым!

      – Мы