Маньчжурская принцесса. Жюльетта Бенцони

произошло так, как и задумали две беглянки.

      Когда Пьер Бо возвратился, Орхидея поблагодарила его за заботу и прежде чем пожелать ему спокойной ночи, настоятельно попросила, чтобы ее никто не беспокоил, что вызвало у проводника улыбку:

      – Для этого не может быть никаких оснований, мадам. Я внимательно буду следить за вашим сном. Спите спокойно!

      Некоторое время спустя, воспользовавшись моментом, когда проводника позвала в другой конец вагона некая дама с властным голосом, молодые женщины благополучно осуществили задуманную операцию по двойному перемещению.

      Орхидея очутилась точно в таком же купе, вплоть до последних мелочей: лишь аромат туберозы, оставшийся от Лидии, говорил о том, что здесь находилась какое-то время другая хозяйка. Орхидея не любила этот запах. Убежденная, что в такой атмосфере она не заснет и стремясь избежать пробуждения с головной болью, она отдернула шторы и открыла окно. Сильный порыв ветра вместе со снегом ворвался в купе. Она тут же прикрыла окно, оставив лишь небольшую щель, а также пространство между шторами для того, чтобы воздух мог свободно проходить, выветривая нежелательный запах.

      Потом она быстро разделась, легла, погасила свет, натянула одеяло до самых ушей, свернулась в клубочек в этом теплом гнездышке и практически мгновенно заснула.

      А «Средиземноморский экспресс» невозмутимо продолжал свой путь по заснеженным землям Бургундии…

      Глава третья

      Марсельский вокзал

      Орхидея резко проснулась – кто-то дернул дверь купе. Она едва успела заметить огромный силуэт в дверном проеме на фоне освещенного коридора, и на нее тут же навалилась огромная бородатая масса, пахнущая «Ирисом Флоренции» и английским табаком. Казалось, у этого существа так же много рук, как у Шивы, оно произносило на незнакомом языке какие-то слова, напоминавшие нежные обращения, вроде «моя голубка» и «душа моей жизни»…

      Задыхающаяся, зацелованная, Орхидея вначале полностью растерялась, но потом смогла наконец оторваться от него и так пронзительно завизжала, что нападавший отскочил. И тут же заявил обидчивым тоном:

      – Голубка моя! Зачем заставлять так страдать твоего Гришу, который очень тебя любит?

      Мгновенно осознав, что она имеет дело с тем самым русским, которого так боялась звезда из «Буфф Паризьен», Орхидея хотела сразу же покончить с этим недоразумением, но этот тип вдруг с непостижимой нелогичностью закрыл ей рот здоровенной, как тарелка, ручищей с целью предотвратить новый крик. Однако и первого оказалось достаточно. Через мгновение в купе загорелся свет, и в него ворвалась дама в сиреневом халате и бигудях, размахивая зонтом, который она, не колеблясь, обрушила серебряной рукояткой в виде головы утки на череп возмутителя спокойствия.

      Оглушенный, тот ослабил хватку, и Орхидее удалось спихнуть его на ковер. Вскочив, она набросила на себя домашний халат, который прихватила, убегая, и, поддерживаемая той, которая отважно пришла ей на помощь, вышла в коридор, где уже собрался весь вагон. За исключением, конечно