Изольда Великолепная. Карина Демина

ее убежище.

      Толщина волоса в год? Это меньше миллиметра! А плети мураны свешивались с крыши до самого пола почти. И сколько же лет этому месту? Столько же, сколько рыцарю на стене.

      – Стой! – Я приказала Урфину, и тот подчинился приказу. – Сколько ему лет?

      – Кайя? Двадцать девять. Хороший возраст.

      Ну… могло быть и хуже. Я уж было подумала… но все равно уточню.

      – Он не бессмертен?

      От этих богов никогда не знаешь, чего ожидать.

      – Нет. Его сложно убить, и жизнь его будет длиться немного дольше, чем у обычного человека.

      – А рисунок?

      – На этой фреске, – поправил меня Урфин, – изображен первый лорд-протектор Кайя Дохерти.

      Семейное, значит. Ну, ничего, как-нибудь уживемся. В конце концов, что мне еще остается?

      Тисса ждала на том же месте, где мы ее оставили. Она стояла ровно, как гвардеец перед дворцом королевы, и глядела исключительно под ноги. Нашему появлению Тисса обрадовалась, хотя тут же нацепила маску безразличия. Только плоховато у нее получалось притворяться.

      – Мы возвращаемся? – шепотом поинтересовалась она и тут же предупредила: – Леди не посещают это место.

      Я так понимаю, местные леди вообще предпочитают не высовывать нос за пределы собственных покоев. Ничего, постепенно перевоспитаем. Я прямо чувствую в себе безудержное желание изменить мир. Надеюсь, он выдержит.

      К моему удовлетворению, повернул Урфин не к замку, а как было обещано – к рынку. Ура! Мы идем за покупками! Вернее, идет Урфин, Тисса скорбной тенью держится сзади, а я подпрыгиваю от нетерпения.

      Лавки, лавочки, лавчонки… сколько же их! И рынок – вовсе не огромная площадь, где с самодельных прилавков торгуют китайским ширпотребом. Нет, нынешний рынок – это целый город разноцветных палаток, ярких навесов, каменных строений, которые выделялись своей основательностью. Это узкие улочки, чей рисунок менялся прямо на глазах.

      Шелковый шатер, расписанный розами и полный удивительных тканей. Бархат, мягкий и теплый, словно живой, и переливающаяся всеми оттенками тафта. Жемчужные тона атласа. И прозрачный, летящий газ, который смуглолицый и молчаливый торговец ловко протягивал сквозь кольцо. И лавка золотых дел мастера, старенького, иссохшего до того, что сперва я приняла его за удивительную статуэтку. А сообразила, что ошиблась, лишь когда мастер открыл глаза. Он неторопливо раскладывал на темном, отполированном прикосновениями дереве пасьянс из колец, перстней и серег удивительной работы, выводил дорожки золотых браслетов и строил целые замки из тяжеленных нагрудных цепей.

      Я хотела купить все и сразу.

      Урфин торговался, почему-то так же молча, но яростно, выкидывая цену на пальцах.

      Потом был домик парфюмера, и я смотрела, как драгоценные эссенции цветочных масел соединялись друг с другом, рождая чудесный аромат…

      …и выбирала соль для ванны…

      …и сетки для волос…

      …перчатки…

      Тысячи чудеснейших