Вода с сиропом стоит три копейки. Ольга Пустошинская

с седеющими висками, а остался семилетний мальчишка со сбитыми коленками, худой и тонкий, как тростинка.

      – Узнала, узнала… псина ты моя…

      Вдруг вспыхнул свет – это зажглась над крыльцом лампочка, скрипнула дверь и раздался сердитый мужской голос:

      – Кто там?!

      Олег почувствовал, как гулко забухало в груди сердце, а ладони стали влажными: на пороге стоял покойный отец в синей майке и семейных трусах. То есть, не покойный, а совершенно живой и молодой, не старше самого Олега. В ярком свете было хорошо видно его лицо, сердитое и тревожное.

      – Папа?

      – Коля, кто это? – показалась из-за его плеча испуганная молодая женщина с небрежно заплетёнными в косу волосами, в которой Олег сразу же признал мать. И даже узнал красный в белый горошек халат, наброшенный поверх сорочки, был у неё такой когда-то…

      – Нина, зайди в дом! Сам разберусь. – И Олегу: – Кто ты такой и что тебе здесь надо?

      Слишком большим потрясением было увидеть живого отца, он перестал соображать здраво, жалко улыбнулся и пробормотал:

      – Папа… это я, Олег.

      – Слушай сюда, Олег… или как тебя там… Я сейчас зайду в дом за дробовиком, и тебе не поздоровиться, когда вернусь. Уходи по-хорошему, – сурово предупредил отец и, чуть помедлив, скрылся в дверном проёме.

      Надо было уходить, он слов на ветер не бросал, его папка. Олег обнял Найду и поцеловал в мокрый нос.

      – Я ещё приду, Найдочка.

      Озарённый внезапной идеей, он вытащил из брючного кармана телефон, настроил камеру и сфотографировал собаку. И поспешил ретироваться, а то, чего доброго, получит от родного батьки заряд дроби в зад.

      Катя топталась возле ворот, испуганно прислушиваясь к звукам за калиткой.

      – Что случилось? Кто там был?

      – Потом объясню, едем отсюда!

      Олег оглянулся на дом и увидел то, на что сразу не обратил внимания: с фасада исчез голубой сайдинг, самолично монтированный им несколько лет назад; стены были оштукатурены и побелены, на окнах – ставни. В темноте не было видно их цвета, да это и не требовалось: он прекрасно помнил, что они синие с белым узором.

      – Почему – едем? Где Нина Петровна? Она тебя не пустила? – удивилась Катя, но тем не менее послушно села в машину.

      – Сейчас я всё выясню, – бормотал Олег, включая зажигание, – сейчас…

      Он погнал машину в центр тихого ночного города, с редкими проезжающими мимо жигулёнками и «москвичами», с магазинами без пышных названий, без сияющих огнями реклам, с разбегающимися трамвайными рельсами, которые окончательно демонтируют в две тысячи первом году, как «небезопасные для эксплуатации состояния инфраструктуры».

      – Что происходит? Почему здесь всё так странно? – шёпотом, боясь разбудить спящего сына, спросила Катя.

      – Сейчас… погоди.

      Киоски и магазины были закрыты, улицы пусты и безлюдны, если не считать неспешно прогуливающихся трёх парней, внимательно поглядывающих