Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости. Николай Коняев

в таком состоянии Шлиссельбургская крепость находилась совсем недолго…

1

      Добрый обычай завел в своем Отечестве первый русский император…

      В ночь, когда помирал государь, сановники сходились в покое, невдалеке от постели умирающего, и до хрипоты, до биения крови в голове, артачились. Решали – кому теперь сесть на троне.

      За каждым сановником сила стояла. За этим – армия, за тем – гвардейские полки, тут – семья, там – роды знатные. Одни так говорили, другие – иначе, и договориться между собой не могли, потому как если слабину покажешь и уступишь – пощады не будет. В лучшем случае – с властью доведется проститься, в худшем же – можно и с жизнью расстаться, а не только с чинами и богатствами…

      И так теперь всякий раз было.

      И после смерти Петра I спорили сильно, и когда Екатерина умерла, артачились.

      Нынче, после кончины императора Петра II, тоже согласия не предвиделось.

      В.В. Долгоруков

      В душном покойнике, рядом со спальней умершего императора, сидели князья Долгоруковы – Алексей Григорьевич да Василий Лукич, канцлер Гаврила Иванович Головкин, князь Дмитрий Михайлович Голицын…

      Остермана бы сюда – в полном составе Верховный тайный совет собрался бы…

      Но Андрей Иванович в заседание не пошел.

      От постели умершего императора Петра II не отходил – боялся, каб какого подложного завещания в постель не подсунули.

      – Куды мне, иностранцу, русского царя выбирать? – сказал он. – Которого господа верховники выберут, тому и буду служить.

      Так ведь и не пошел, хитрец такой, в заседание.

      Зато пришел сибирский губернатор Михаил Владимирович Долгоруков и оба фельдмаршала – Михаил Михайлович Голицын и Василий Владимирович Долгоруков.

      Четверо Долгоруковых напротив двоих Голицыных сидели, а председательствовал ими граф Головкин.

      Государя всея Руси избирали.

      Разговор серьезный шел, степенно мнениями обменивались.

      – Катьку нашу надобно императрицей изделать… – говорил Алексей Григорьевич Долгоруков. – Вечнодостойныя памяти государь император ей ведь престол отказал, – и, вытащив из кармана бумагу, утер рукавом заслезившиеся глаза. – Вишь, Божий Промысл-то урядил как. Ежели император – Петр, а коли императрица – Екатерина…

      – Полно народ-то смешить… – сказал на это князь Дмитрий Михайлович. – Вся Москва уже знает, что Ванька ваш заместо императора подписи наловчился ставить.

      А.И. Остерман

      Долгоруковых в заседании том было вдвое больше, чем Голицыных. Если вместях закричать, всех бы заглушили. Но поостереглись кричать.

      Шумно во дворце было. В такие ночи всегда много народу к царскому дворцу жмется, но нынче, не в пример прежнему, особенно тревожно было.

      На свадьбу императора и княжны Екатерины Долгоруковой со всей России генералы и губернаторы, знатные фамилии и простое шляхетство съехались.