Зной над Саур-Могилой. Игорь Москвин

країни» и готовы отдать не только нажитое добро, но и самую жизнь, но только протестующих. Главное, что речи вёл незнакомец такие убедительные, что Венька, чуть было, не купил билет в Киев, но потом пришло отврезление – пан оказался обычным засланным провокатором, «працюющим за грошi».

      Венька откусил от яблока очередной кусок и бросил огрызок в сторону противника, протёр тыльной стороной ладони рот, устремив голубые глаза на Насреддина.

      – Это не пессимизм, а так, обычное ворчание. Вон эти, – указал большим пальцем за спину, – могут внести поправки в оптимистическое настроение. Сколько уже на это потратили патронов…

      – Ну, да, не только патронов, – дополнил Семёныч, пригладил рукой маленькую бородку, напоминавшую растительность вождя мирового пролетариата, только вот над впалыми глазами немолодого мужчины кустились густые с белыми жилками брови. Кругловатое лицо добродушного увальня и всегда смеющиеся глаза, даже в минуты раздражения, казалось, не теряют жизнерадостности и смешливого настроения. – Венька, какого калибра недавно шарахнул снаряд?

      – Сотка, – ответил Венька. – Не так уж и большой.

      – Ну, да, если по нам начнут бить, то мало не покажется.

      К разговаривающим подошёл командир взвода Медведь. Он и в правду походил фигурой на лесного зверя. С виду неуклюжий, но сам подвижный, никогда не демонстрирующий своих резких движений. На круглом всегда выбритом лице улыбка, с правой стороны всегда приподняты уголки губ, словно с презрением относится к опасности. Видимо, осталось со времён Афганистана, где он участвовал в 43 боевых операциях, за которые был награждён Красным Знаменем и Красной Звездой.

      – Что, ребятки, приуныли? – Спросил командир, сняв с головы камуфляжную военную кепку, и пригладил широкой ладонью волосы.

      – Да, вот гадаем, – Венька затянулся сигаретой, – полезут сегодня ночью или спать будут?

      – Это только Богу и укропскому начальнику ведомо, но вы не расслабляйтесь, какое-то движение там внизу есть, – командир указал рукой на небольшую посадку в стороне Снежное, но всё, как обычно. Постреляют, постреляют, но не полезут. Это ж надо быть полным идиотом, чтоб на высотку, склоны которой обстреливаются обороняющимися и притом голые, как голова Наума, – бойцы улыбнулись. Наум, бывший шахтёр лет тридцати пяти, постоянно брил голову, говоря, что волосы мешают думать. – Так что дежурство пройдёт, как всегда, но, – он погрозил пальцем, – без расслабления.

      – Это понятно, – подал голос Насреддин, – а что этот, – он кивнул в сторону обелиска, – докладывает?

      – Говорит, что в той вон посадке, – Медведь посмотрел в сторону Снежного, – зашевелились. Так что, Веня, напряги свой музыкальный слух.

      – Я… – Менчинский засопел, в прошлое дежурство на кургане он так сладко заснул, что командир вначале обозлился на подчинённого, а потом сам сел и до конца