Страховка от донорства. Сергей Афонин

главное, все решить до больнички. Там у тебя тоже никаких шансов с твоей картой.

      В базе Марина значилась как счастливый обладатель здоровой печени, да еще с какими-то редкими свойствами. Вот уж реально опасный орган…

      Юрий хотел спросить, что же теперь будет со Славкой, сыном Тани, но тут и так все было ясно: кроме как остаться у дедушки с бабушкой, вариант только в детский распределитель. Нет, уж лучше еще помучиться… Хотя надолго ли хватит стариков?

      Юрий еще глубже вздохнул и посмотрел прямо в глаза Ивану:

      – Меня пригласили в гвардию правопорядка.

      Выражение лица Ивана будто не изменилось. Но черты окаменели, утратили живость и дыхание. В глазах, как в колодцах, оставалась холодная застывшая гладь.

      Словно надеясь, что слова растопят невидимый образовавшийся лед, Юрий продолжал:

      – Обещают иммунитет мне и семье, в том числе от донорства. И паек втрое.

      Иван больше не смотрел на него. Он пил чай, и как будто ничего не изменилось.

      Как бы не так! Это выражение лица, будто фильм на паузе, выдавало произошедшее потрясение для Ивана. И дело было даже не в том, что они больше не будут работать в одной страховой компании (даже сейчас Иван – кабинетный айтишник, а Юрий – боец оперативной спецгруппы), теперь они окажутся по разные стороны баррикад. Гвардия правопорядка – воплощение ненавистного для Ивана государства.

      Юрий невольно покосился влево на окно, в котором ему снова подмигнула огоньком Башня, и стыдливо отдернул взгляд, будто руку от чужого… Блин, никогда ни у кого ничего не взял и никого не предал…

      …До этого дня.

      – Я понимаю, как это выглядит, но это какие-никакие, но гарантии, – он тяжело выдавливал из себя слова. – Мне нужна постоянная работа, а не подработки от случая к случаю.

      Иван все так же неподвижно смотрел в большую небесно-голубую чашку с чаем, которую держал в обеих ладонях, словно отчаянно пытаясь согреться. Серый упрямый хохолок на его растрепанной шевелюре пошевеливался от сквозняка и будто говорил: «Я так и думал…»

      Юрий продолжил, поднимая тон:

      – Я боевой офицер! Я до страховой, кроме спецназа, и не знал ничего. А тут непонятная служба, по сути эскорта, в непонятной шарашкиной конторе, и то на птичьих правах.

      Он подхватил стеклянный заварник с иван-чаем и плеснул себе в большой граненый стакан, который оказался полон, потом оглядел посуду на кухонном столе и долил в чашки Марине и Кириллу.

      Марина заметила, как сын заезжает игрушечным броневиком маскировочной расцветки в тарелку дяди Ивана, и прикрикнула:

      – Кирилл, ты сейчас спать пойдешь!

      Тот убрал руку и обиженно посмотрел на мать.

      Иван запрокинул голову к небольшому телевизору, висевшему на кронштейне над столом и еще более скрадывающему пространство и без того непросторной кухни. Там на экране появилась Башня на заставке новостей, и Иван наконец с болью посмотрел на Юрия:

      – Ты забываешь, что если бы