Рассказы не про всё. Николай Тычинский

холодным фиолетовым светом, но тропинка была по-прежнему плохо видна, и пару раз она оступалась в сугроб. Дома решила отдышаться – отдохнуть. Сначала так и сидела, не раздеваясь, в кухне, но потом разделась, умыла руки и решила пока распустить-замесить дрожжи. Затем прошла в комнату и включила телевизор, чтобы послушать погоду. По телевизору передавали новости, погоду надо было дожидаться. Не вслушиваясь в то, что говорили, она смотрела на картинки – они были словно одни и те же каждый день. «Все врете и врете», – привычно сказала она. Про погоду она поняла, что снова похолодает, но пока телевизор выключала и шла на кухню, уже забыла весь прогноз. «Сварю к обеду картошки целиком и поем с капусткой… А пирог к ужину испеку. Тесто к обеду не поспеет…» Стало чуть веселее, когда в руках появилась работа. Картошку начистила, поставила на плиту, но зажигать газ не стала. «Быстро сварится, успею еще, а пока в магазин сбегаю…» Из-под клеенки на столе достала тысячную бумажку.

      Стало совсем тепло, так что с крыш закапало как весной. Бабаня пожалела, что вышла в валенках. «Не забыть потом сушить поставить…» В магазине встретила Вовку, сына ее давно ушедшей подруги. Вовка пил, но в последнее время бывал трезвым и выглядел посвежевшим. Вовка справился у нее о здоровье и пообещал на днях заглянуть. Она похвалила его: «Видишь, как сразу на человека стал похож. Ты же, Вовка, умный мужик». Повздыхала вслед ушедшему Вовке и пошла за покупками. Вспомнила, что надо купить порошок стиральный и мыла, а к картошке решила прикупить еще и селедки. Увидела ее в витрине в аппетитном рассоле, и захотелось. На кассе взяла упаковку со спичками – они у нее почему-то быстро кончались. Довольная собой, что оказалась такая предусмотрительная, направилась домой. У самой калитки сидела чужая собака и смотрела на нее. «Вот развелось бездомных, откуда они берутся? Раньше сроду собак просто так не болталось по селу», – разворчалась она. Отломила краюшку и бросила собаке. «Поешь и ступай отсюда», – наставительно и серьезно сказала она собаке.

      Пока разделась, поняла, как устала. Так что есть совсем расхотелось, но она зажгла газ под кастрюлькой и поставила валенки на толстую трубу отопления. И только тут вспомнила про тесто – увидела раскисшие дрожжи в ковшике. Дрожжи распустились и покрылись пузырьками пены. «Вот раззява старая… что же я такая есть-то – опять муки не купила…» – Бабаня не расстроилась, она разозлилась. А когда она так сердилась, то становилась упрямой и активной. Силы к ней тут же вернулись, она заново оделась и снова пошла в магазин.

      День уже перевалил за вторую половину. В середине зимы это особенно заметно, когда солнышко, чуть поднявшись, уже снова катится низко к земле, словно передумав подниматься по-настоящему. «Глянуло на нас одним глазом, да напугалось толчеи земной – покатилось спать. Вернусь – сама раньше лягу, с солнышком же», – прошептала она, на мгновение остановив путь. До магазина она еще не дошла, увидела у сельсовета Евгению Петровну, пенсионерку-учительницу. Та только что вышла из дверей местной власти. Еще не старая, моложе Бабани, но все же пожилая женщина плакала. Плакала она молча, утирая слезы варежкой, в другой руке