В свободном падении. Лоис Макмастер Буджолд

и нет, раз они – объект эксперимента…» Мысли беспорядочно роились в его голове, но на лице это никак не отражалось.

      – Рад был познакомиться с вами, Клэр, – сказал он серьезно.

      Клэр толкнула Тони локтем и кивнула в сторону своей светловолосой напарницы, которая подплыла к ним.

      – О, а это Сильвер, – послушно отозвался Тони. – Она работает на гидропонике постоянно.

      Сильвер кивнула. Ее длинные волосы лежали мягкими платиновыми волнами, и Лео подумал, что, наверное, отсюда ее «серебряное» прозвище. У нее были черты лица, которые кажутся угловатыми и некрасивыми в тринадцать лет и становятся пленительно-утонченными в тридцать пять. Сейчас это превращение находилось где-то на полпути. Ее голубые глаза смотрели прохладно и не так застенчиво, как глаза Клэр, которая уже занялась своим Энди.

      – Добрый день, мистер Ван Атта, – громко произнесла Сильвер, проделав пируэт в воздухе. Ее глаза безмолвно призывали: «Взгляни на меня!» Лео заметил, что все двадцать ногтей ее рук покрыты розовым лаком.

      Ван Атта постарался скрыть самодовольство и натянуто улыбнулся:

      – Добрый день, Сильвер. Как дела?

      – После этой трубы начнем еще одну. Думаю, до конца смены закончим.

      – Хорошо, конфетка, – весело сказал Ван Атта. – Но не забывай о правильной стойке, когда говоришь с нижними людьми.

      Сильвер моментально извернулась в воздухе, приняв более почтительную позу, подобающую при разговоре с начальством. Лео бесстрастно отметил, что, поскольку оранжерея имеет форму цилиндра, а Ван Атта находится в центре, это заставляет смотреть на него отовсюду как бы снизу. «Но где же я встречался с ним раньше?»

      – Хорошо, продолжайте, девушки.

      Ван Атта двинулся к выходу, Лео – за ним. Тони тоже, с большим сожалением оглядываясь назад.

      Энди снова переключил свое внимание на мать и прильнул к ее груди – несомненно, в поисках пищи. Очевидно, этот элемент древней биологии компания не рационализировала – природные сосуды для молока оказались идеально приспособленными и к жизни в невесомости. Говорят, что даже с пеленками происходили какие-то героические трансформации на заре космической эры.

      Это маленькое происшествие осталось позади, и он, молчаливый и задумчивый, следовал за Ван Аттой.

      Воздух в служебном кабинете Ван Атты был затхлый, застоявшийся. Чувствовалось, что хозяин бывает здесь не часто, предпочитая, как заподозрил Лео, выполнять свои обязанности по управлению поселком издали, с планеты. Диск Родэо был виден и сейчас – он переливался радужными бликами за стеклом большого иллюминатора.

      – Как видите, я определенно вырос с момента нашей последней встречи, – сказал Ван Атта, и глаза его сверкнули. Верхние слои атмосферы Родэо преломляли свет и переливались радужными бликами. – Вырос во многих отношениях, и мне некого за это благодарить. Но я не имею в виду благодарность. Просто я считаю, что человек наверху обязан помнить, как он туда попал, – noblesse oblige и все такое прочее.

      Многозначительным