Письма из одиночества. Ринат Валиуллин

гостиной прогнулся и принял с недовольством делегацию моего зада и бедер. Я закинул ногу на ногу, придал первой задумчивый вид. Нога уставилась в пустое лицо выключенного телевизора, будто ожидала продолжения любимого сериала, о чем она могла думать – о свежих носках, о новых туфлях как о новой квартире, о другой ноге, с которой она уже прожила девятнадцать лет.

      – Может, пойдем на кухню, пока я готовлю? – прервала ее мысли Маша.

      – Уже иду, – дал я команду ногам.

      Она была огромная и добродушная, я встречал разные: скверные, жадные, крохотные, грязненькие. На такой кухне я бы раздобрел. Мэри смотрела голодными нежными глазами то на мое лицо, то на шипящее с желтыми зрачками в сковородке. Когда она отвернулась от меня в сторону плиты, я понял, что физический голод победил духовный, но не собирался сдаваться и зайдя со спины, положил руки на ее бедра, губы – на шею.

      – Любите меня, я пришел.

      – Безумный.

      – Как только тебя увижу, мозг сразу отключается, и повинуюсь инстинктам.

      – Сейчас проверю твой первый инстинкт, еда готова. Садись, животное.

      – Лучше уж буду предметом.

      – Садись, предмет. Я буду за тобой ухаживать, любить, готовить.

      – Вытирать с меня пыль, чинить, если испорчусь, а когда приду в полную негодность, отнесешь меня в комиссионку или отдашь в добрые руки. Вкусно, хотя для этого пришлось лишить зрения глазунью, она осталась без взглядов на жизнь.

      – Кошмар, ты выколол ей вилкой мировоззрение! А ты жесток.

      – Это от нехватки любви. Мало ты меня любишь.

      – Дозированно. А то привыкнешь, подумаешь, что это вредная привычка, и бросишь. Я вредная, конечно, но не привычка.

      – Сегодня не брошу точно. Уж слишком мне здесь нравится, и вечер, и кухня. Как тебе идет кухня, почти как это красное платье, хоть оно не имеет задницы, но умеет сидеть хорошо. Видимо оно, как и я, любит комфорт.

      – Да ты еще и меркантильный.

      – Практичный. Это профессиональное, я же на менеджера учился.

      – Кого хотел организовывать?

      – Организмы.

      – Для чего?

      – Чтобы жили гармонично, а не по прихоти.

      – И начал с моего?

      – Ты же совершенство.

      – Льстец.

      – Неисправимое совершенство. Неужели и у совершенства есть проблемы?

      – Спать люблю по утрам и сладкое обожаю.

      – Здесь ты не одинока. Надо что-то выбирать.

      – Вот это и есть самое трудное.

      – Ладно, со сладким я тебе помогу. Тащи. Ты это сама пекла?

      – Ну да, для тебя старалась.

      – Вкусно. Чтоб я так жил. Все, решено, выходи за меня замуж. Добавишь одну букву к имени, и все.

      – Тебе бы еще жить да жить, но я согласна.

      – Ты хочешь сказать служить да служить?

      – А что ты имеешь против брака?

      – Молодость.

      – Это аргумент.

      – Но ведь я тоже молод.

      – В этом-то и проблема. Ты же сбежишь после медового месяца.

      – Куда я могу сбежать с такой кухни, от такого платья, сама подумай!

      – Ну, во-первых, это не моя кухня, а моих родителей.

      – Кстати,