Средь бесконечной череды созвездий. Книга 2. Гатилайя. Леди Дракнесс

не питал иллюзий относительно моей врожденной тупости, так это, похоже, Дрей. Уж больно острые, колющие, словно игла, незаметные и одновременно цепкие, задумчивые взгляды он на меня кидал из-под полуопущенных век.

      Если остальные члены семейства вскакивали со своих мест, нервно ходили по комнате, Гианэя даже всплакнула, то он сидел, расслабленно откинувшись на спинку старинного кресла, вытянув ноги на пуф, сцепив пальцы на животе и полуприкрыв глаза. И подавал голос только в самые пиковые моменты истерики родни. Когда нервоз совсем уж выходил за рамки приличия. Тогда он чуть шире открывал один глаз и резко, хотя и очень спокойным тоном, обрывал не на шутку расходившихся обитателей особняка.

      Его рубленые фразы звучали словно удар хлыста. Прекращая оскорбления, споры, выяснение отношений и подводя им итог. Да и споров-то, по сути, никаких не было, как я понимала. Были принятые им решения. Судя по всему, самолично и сразу. И они не подлежали сомнениям. Остальное… Он просто давал возможность остальным выпустить пар.

      Что они успешно и проделывали битый час, пока ему это не надоело.

      Тогда Дрей просто встал, приказав выделить для меня комнату, в которой я и буду жить. И направился к выходу, жестом остановив жену, поднявшуюся вслед за ним со своего кресла.

      Полуобернувшись в дверях, он с легкой усмешкой сообщил ей:

      – А ты, дорогая, останешься здесь. И проследишь, чтобы ребенка не обижали. Чтобы кормили, поили и одевали наравне с остальными членами семьи. И чтобы она пользовалась такой же свободой.

      Дрей сделал акцент на последнем предложении, увидев, что Гарх открыл было рот, чтобы возразить ему.

      И тот, посинев, лишь молча склонил голову в знак подчинения.

      Лицо Дрея оставалось непроницаемо, когда вновь переведя взгляд на жену, он продолжил:

      – И она должна социализироваться, помни об этом. А если я узнаю о том, что ее как-то ущемляют в правах, ограничивают в свободе или оскорбляют, то вспомню об Уголовном Кодексе. И не просто вспомню, а применю.

      С этими словами он широко улыбнулся и, отвесив легкий поклон, вышел за дверь.

      Его походка была легкой, упругой и совсем бесшумной.

      «Хищник, – подумала я. – Умный. Опасный. Сильный».

      При этом внутреннее чутье подсказывало мне, что это еще не самые точные эпитеты относительно этой персоны.

      Я подняла глаза на стоящую рядом со мной женщину.

      – Пойдем, решим, в какой комнате ты будешь жить, – тихо произнесла Гианэя.

      Вид у нее был слегка потерянный, а голос грустный.

      – Отведи ее как можно дальше! Я не желаю обитать с ней в соседних комнатах! – взвизгнула ее мать, крепко сжав подлокотники кресла.

      Гианэя чуть побледнела, собираясь что-то возразить, но я не дала ей это сделать:

      – Не надо, – спокойно произнесла я, глядя ей прямо в глаза и поднимаясь с низенького пуфа. – В данном случае наши желания совпадают. Я тоже хочу быть от нее подальше.

      Хозяйка дома аж содрогнулась от