Монгол. Анастасия Шерр

Батый! Тебя же так зовут, да? Да подожди ты! – кинулась за ним, но дверь перед моим носом снова захлопнулась.

      Заталкивая в себя мясо, тихо ревела, шмыгая носом и утирая слезы. Безумно хотелось помыться, пройтись. Хотя бы поспать нормально, не шарахаясь от малейшего звука и не ожидая, что вот-вот придёт насильник и снова полезет на меня. Хотелось свободы и больше никогда не увидеть страшную рожу Батыя. И, конечно же, Монгола. Хотелось просто бежать, чтобы ветер трепал мои волосы, а я дышала полной грудью.

      Но всё ещё теплилась во мне надежда, что утром я проснусь в своей маленькой комнатушке с облезлыми стенами, а всё произошедшее окажется не больше, чем дурацким сном. Я тогда не знала, что сидеть в бункере мне придётся больше двух недель.

      Глава 7

      Не видеть этого строптивого волчонка оказалось сродни пытке. Монгол с трудом сдерживался, чтобы не ворваться к ней и не отодрать по первое число. Так, чтобы визжала. Только вот последнего хотелось без слёз и сопротивления, а от кайфа чтобы. Всё-таки прогадал он с её воспитанием. Надо было с детства девчонку к покорности приучать. Архану же казалось, что она и так будет покладистой, как её сестра.

      Перевоспитывать взрослую, уже закостеневшую личность намного труднее. Придётся её помучить, пока девчонка сдастся и покорится, а этот вариант Монголу не особо нравился. Одно дело – сломать врага, посеять в его душе страх, и совсем другое – юную девочку, которая должна стать твоей женой. Почему-то именно в её глазах не хотелось видеть испуг и слёзы.

      Но как бы ни было неприятно от мысли, что он поступает жестоко, Монгол продолжал мариновать девчонку взаперти. Если уж рубить хвост псу, то одним разом.

      А она там ревела и бесилась. Звала Монгола, Батыя, угрожала и умоляла, а потом вдруг резко замолчала. Перестала звать на помощь и не пыталась заговорить с Батыем, когда тот приносил ей еду. Раз в три дня ходила в душ и покорно возвращалась в бункер, склонив голову. Только по ночам тихо пела, а Монгол слушал её под дверью.

      Каждый раз порывался открыть долбанную дверь, но здравый смысл побеждал жалость. А позже Алина перестала петь. Замолчала совсем. Не хотела есть и пить, отказывалась ходить в душ. Иногда одаривала Батыя отстранённым взглядом и снова отворачивалась.

      Когда Архан вошёл в бункер, она приоткрыла глаза и, увидев его, резко села на кровати.

      – Здравствуй, Алина.

      Задышала часто, рвано. На неестественно бледной коже выступил румянец.

      – Здравствуй, – прохрипела осипшим голосом, прокашлялась. – Ты пришёл меня убить? – а во взгляде столько безнадёжности, как будто и правда верила, что он явился с целью лишить её жизни. Дура.

      – Если бы планировал грохнуть, не переводил бы на тебя еду.

      На мгновение в её глазах вспыхнула злоба, но тут же угасла. Умная девочка.

      – Тогда зачем ты пришёл? – спросила осторожно.

      – Это ты мне скажи, зачем я пришёл? Чтобы забрать тебя отсюда или оставить здесь ещё на две недели?

      Она вскочила, но пошатнулась и осела обратно.

      – Забери…