Записки филиппинки (сборник). Нина Абрамович

Жизнь бурлит. О бане я забываю. Память выбрасывает из своей ячейки обременительную информацию.

      Вечером возвращаюсь домой, а в дверях гневная записка: «Я был. Хотел помыться. Ждал в подъезде. Консьерж меня выгнал. Ты бесстыжая. Обманула!»

      Боря вновь не позвонил и пролетел с баней.

      Звоню, ругаюсь, стыжу, называю Гобсеком. Плюшкиным. Жлобом.

      Просится в баню опять, через неделю.

      Уже не требую позвонить. Знаю, что бесполезно. Пишу себе в блокнот памятку: «Боря. Баня. Суббота».

      А в субботу поменяли время. С зимнего на летнее. И я прихожу домой на час позже. И опять нахожу в дверях записку о том, что я очень подлая.

      В качестве примирения я покупаю в переходе метро Позняки войлочную шляпу с надписью «Любитель бани», еду на Нивки и дарю ее Боре.

      Широко расставив ноги, Боря льет воду из помятой алюминиевой кастрюльки мне на руки. Вода стекает с рук на траву.

      – Бери мыло! – командует Боря, кивая в сторону подозрительно серого обмылка, киснущего в ржавом блюдце на траве.

      – Да у меня руки чистые. От Позняков до Сырца я ехала сидя и за поручни в метро не хваталась, – тактично отказываюсь я от мыла, маскируя свою брезгливость.

      – Бери-бери! А за сумку свою ты же держалась?

      – Ну да, – соглашаюсь я и провожу руками по серой массе, изображающей у Бори средство защиты от инфекции.

      Опустошив кастрюльку, Боря швыряет ее в кучу с песком, довершая натюрморт из разнокалиберной нехитрой посуды, валяющейся в этой куче.

      Поднимает оттуда граненые стаканы, вычищает их крапивой и песком. Ополаскивает мутной водой, из пластиковых бутылок. После этой обязательной сангигиены мы проходим в его дом.

      Мы сидим с Борей в гостиной его нового дома на Нивках. Пьем чай из неизвестной мне травы, вырванной Борей тут же, под забором.

      Дом Бориса двухэтажный, из пеноблока. Окна настежь, в сад. Пахнет стружкой от деревянных перекрытий и пластиковым сайдингом, которым Боря из экономии облицевал стены и фасад дома. В ванной комнате уже подключена вода, установлены счетчики, сияет первозданной белизной унитаз, раковина.

      Но Боря не пользуется этим комфортом. И мне не дает.

      Алюминиевая кастрюлька без ручек, поселившаяся в куче с песком, подменяет функции водопровода. Другие удобства находятся за большим кустом сирени.

      – Дом я уже построил. Шиповник вдоль забора посадил. Теперь мне нужен сын. Найди мне жену. Ты же шустрая! Молодую. Красивую. Она родит мне наследника. Я ее озолочу. Ни в чем нужды знать не будет. Все ей перепишу. Земельные участки, дачи, гаражи. Ведь иначе все мое добро достанется племянникам. Вот радоваться-то будут, подлецы! Еще, чего доброго, цветочек на могилку принесут! У-у-у! Я жить не могу с этой мыслью. И с тобой я рассчитаюсь, не боись, Машенция! Ты будешь довольна, – уплетая столовой ложкой мой дорогущий торт с пьяной вишней, рассказывает Боря.

      – И как же ты со мной рассчитаешься?

      – Один процент дам. Или ты большего хочешь?

      – Один процент? От чего? От твоего кайфа?

      – Ну,