Соль и дым. Тару Ссонберг

никуда не уедешь. Джокер заболел серьезно».

      Арлен присматривается к блокноту и непонимающе качает головой. Макензи хочет хоть кому-то сказать то, что тревожит ее больше всего.

      «Он большую часть времени бредит или без сознания. Его бабушка не пускает меня к нему. Я волнуюсь за него».

      Арлен долго молчит, его лицо озабочено мыслями. Макензи терпеливо ждет. Потом он забирает у нее блокнот и карандаш. Зажимает кончик резинки, пока думает, и пишет:

      «Ты была у него?»

      «Всего пару раз и совсем недолго. А что?»

      «Можем сходить вместе?»

      «Я не знаю. Сомневаюсь, что его бабушка хоть кого-то пустит».

      «А что за проблема с бабушкой?»

      «Она слишком суеверна…» Макензи совсем не хотела рассказывать своим одногодкам, что о той говорят взрослые.

      «Ты о чем?» – не отстает Арлен. На письме он куда более общительный.

      «Неважно. А почему ты так хочешь попасть к нему?»

      Сначала Арлен застывает, опустив взгляд в пол, обдумывая ответ. Выглядит крайне загадочно, видимо, он и сам понимает это, а затем смотрит ей в глаза.

      «Просто это странно. Вот и все».

      «Я разгадаю тебя, Арлен О'Келли!»

      Арлен О'Келли

      Лучше не нужно, Макензи Кирван, для тебя будет лучше не знать, думает Арлен.

      Он рад, что нашел с ней общий язык. Но не рад делать вид, что ему есть дело до «Джокера», как она его называет. А ей, похоже, только до него и есть дело… Жаль.

      Макензи провожает его за дверь, и Арлен с облегчением вдыхает заряженный воздух. Он может остаться, но не собирается сидеть дома в очередную бурю. Дождь заливает ему за шиворот. Дойдя до маяка, он весь промокает. Но это не важно. Волны тихо зовут его.

      Мимо Арлена быстро пробегает фигура в дождевике. В пелене дождя он узнает мистера Сагерта, доктора, – и перед глазами появляется картинка Коллинза, или Джокера, лежащего в постели без сознания.

      Джодок Коллинз

      Он задыхается. Во рту печет, как в аду, но бабуля продолжает заливать ему вонючую жидкость. Джокер откашливает эту гадость прямо на себя и судорожно хватает ртом воздух.

      – Не надо! Не надо! – кричит он, но не только бабушке.

      Он царапает ногтями шею, продолжает хватать ртом воздух и кричать не своим голосом.

      Бабушка не может его удержать или уложить обратно. Слабость уступает место страху. Страху задохнуться.

      Джокер слышит, как вокруг дома озабоченно вскрикивают островитяне, сбежавшиеся на его крик. И он повторяет:

      – Нет, не надо!

      Миссис Коллинз вбегает в комнату с платком, смоченным холодной водой, и с силой шлепает его на лоб Джокеру. Но ему и так холодно, только горло печет, не позволяя дышать.

      – Не надо!

      Потом слова заканчиваются, и он просто кричит истеричное «А-а-а-а-а-а!» так громко, как только может.

      В комнату вбегает доктор; он седой, как снег, и очень старый. Но испуг на его лице пугает Джокера еще больше. Такие люди, повидавшие все в своей и чужой жизни, не должны ничего бояться. Но вот он, самый